Пётр Павлович Ершов. Оъезжаем Конька-Горбунка.


Поздравляю Вас! Это правильный ответ.

Конечно, сто тысяч вёрст - это явное преувеличение. Однако не стоит забывать, что это всего лишь сказка, и как любая сказка она и должна быть полна всяческого вымысла и фантастических преувеличений. Вспомните хотя бы, как выглядит конёк-горбунок:

...Ростом только в три вершка,
На спине с двумя горбами
Да с аршинными ушами.


А ведь три вершка - это всего лишь чуть больше 13 сантиметров (1 вершок = 4.445 см, а 1 аршин = 71.12 см)! И что с того? Иван на нём не только ездит, как на обычной лошади, но даже скачет по небу и преодолевает совершенно невероятные расстояния! Так что давайте не будем ждать и требовать от сказок ни верности фактам, ни правдоподобия. Ведь, в конце-концов, именно за то, что они так сильно отличаются от реальной жизни, мы их и любим.

Ага!.. Вот оно что... Оказывается, что с ростом конька-горбунка, не всё так просто! И в сказке верно говориться именно про 3 вершка. Что, не верите? Но вот Вам тогда, например, казачий вахмистр из Шолоховского "Тихого Дона" - он тоже сидел на трёхвершковом коне. А уж вахмистр вряд ли сочтёт для себя возможным воспользоваться скакуном, ростом с котёнка! Да и в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание" в одном месте рассказывается про подгулявшего студента одним ударом ссадившего полицейского вершков 12 роста. Так в чём же дело? А вот в чём! Объясняется всё очень просто. Рост раньше измеряли в аршинах и вершках. А так как рост взрослого человека обычно был больше 2 аршин, поэтому об этих самых 2 аршинах, никто и не считал нужным упоминать. Достаточно было указать рост в вершках, сверх этих двух аршин. Так что же, рост конька-горбунка был (как несложно подсчитать - 2х71 + 3х4.4 = 155 см) свыше полутора метров? Как у настоящей, крупной лошади? И чем же он тогда отличался от двух других коней, подареных Ивану кобылицей? Только горбами и аршинными ушами? Что ж, кажется пора объяснить всё до конца. Секрет тут кроется в том, что крестянские лошади обычно были низкорослыми - менее двух аршин, и, значит, рост конька был - 1 аршин и 3 вершка, то есть, 1х71 + 3х4.4 = 84 см. Действительно, лошадка ростом 84 см, с двумя горбами и аршинными ушами - это весьма необычное, и прямо скажем, сказочное животное.

И всё же, вопрос о росте конька, видимо, смущал многих. Наверное, поэтому, например, и в всеми нами любимом мультфильме Иванова-Вано "Конёк-Горбунок" (1975 год) о трёх вершках нет ни слова: там уже кобылица говорит Ивану, что помимо "двух коней..." даст ему ещё "конька, ростом двадцать три вершка", что, разумеется, уже совсем другое дело, ведь 23 вершка - это больше метра! Однако, замечательный и любимый всеми нами мультфильм отличается от текста оригинальной сказки Ершова и по многим другим моментам, что, впрочем, ничуть не умаляет его достоинств. (Между прочим, не знаю, замечали ли ВЫ, но мне показалось, что одна из главных музыкальных тем в "Гарри Поттере" (она, например, звучит почти в самом начале первого фильма, "Гарри Поттер и философский камень", или когда Поттер, вместе с другими абитуриентами подплывает к Хогвартсу (в самые первые мгновения)) очень похожа на главную музыкальную тему из этого мультфильма (например, когда Иван бросается в погоню за братьями, укравшими его коней), только в несколько иной оранжировке. Именно очень похожа. Хотя, не исключено, что мне это всего лишь показалось. Впрочем, мы несколько отвлеклись.)


Пётр Павлович Ершов, помимо "Конька-Горбунка", написал ещё несколько сказок. Вот только ни одна из них не полюбилась читателям столь же сильно, как и история про маленького, забавного коника. Правда, не все её оценили. Вот, например, что писал об авторе сказки и его произведении знаменитый критик того времени Виссарион Григорьевич Белинский:


"КОНЕК-ГОРБУНОК. Русская сказка. Сочинение П. Ершова. В III частях. Санкт-Петербург, в типографии X. Гинце. 1834.

Было время, когда наши поэты, даровитые и бездарные, лезли из кожи вон, чтобы попасть в классики, и из сил выбивались украшать природу искусством; тогда никто не смел быть естественным, всякой становился на ходули и облекался в мишурную тогу, боясь низкой природы; употребить какое-нибудь простонародное слово или выражение, а тем более заимствовать сюжет сочинения из народной жизни, не исказив его пошлым облагорожением, значило потерять навеки славу хорошего писателя. Теперь другое время; теперь все хотят быть народными; ищут с жадностию всего грязного, сального и дегтярного; доходят до того, что презирают здравым смыслом, и все это во имя народности. Не ходя далеко, укажу на попытки Казака Луганского и на поименованную выше книгу. Итак, ныне совсем не то, что прежде; но крайности сходятся; притом же давно уже было сказано, что

  Ничто не ново под луною,
Что было, есть и будет ввек.
  

И потому, несмотря на такую очевидную разность в направлениях, поэты настоящего времени споткнулись на одном ухабе с поэтами былого времени. Как те искажали народность, украшая ее, так эти искажают ее, стараясь приближаться к ее естественной простоте. Что в русских сказках в тысячу тысяч раз больше поэзии, нежели в "Бедной Лизе", не только в "Боярской дочери" и "Марфе Посаднице", об этом в наше время нечего много говорить: это аксиома. Как же хотите вы воспроизводить их? Не то ли же это, что, подобно Дюсису, переделывать в пошлые трагедии генияльные драмы Шекспира? Не то же ли, что поправлять народные русские песни, вставляя в них паркетные нежности и имена Лил, Нин и проч., как то делывалось нашею доброю стариною! Эти сказки созданы народом: итак, ваше дело списать их как можно вернее под диктовку народа, а не подновлять и не переделывать.
Вы никогда не сочините своей народной сказки, ибо для этого вам надо б было, так сказать, омужичиться, забыть, что вы барин, что вы учились и грамматике и логике, и истории и философии, забыть всех поэтов, отечественных и иностранных, читанных вами, словом, переродиться совершенно; иначе вашему созданию, по необходимости, будет недоставать этой неподдельной наивности ума, не просвещенного наукою, этого лукавого простодушия, которыми отличаются народные русские сказки. Как бы внимательно ни прислушивались вы к эху русских сказок, как бы тщательно ни подделывались под их тон и лад и как бы звучны ни были ваши стихи, подделка всегда останется подделкою, из-за зипуна всегда будет виднеться ваш фрак. В вашей сказке будут русские слова, но не будет русского духа, и потому, несмотря на мастерскую отделку и звучность стиха, она нагонит одну скуку и зевоту. Вот почему сказки Пушкина, несмотря на всю прелесть стиха, не имели ни малейшего успеха. О сказке г. Ершова - нечего и говорить. Она написана очень не дурными стихами, но, по вышеизложенным причинам, не имеет не только никакого художественного достоинства, но даже и достоинства забавного фарса. Говорят, что г. Ершов молодой человек с талантом; не думаю, ибо истинный талант начинает не с попыток и подделок, а с созданий, часто нелепых и чудовищных, но всегда пламенных и, в особенности, свободных от всякой стеснительной системы или заранее предположенной цели."


Но что значит мнение одного критика, пусть даже самого значительного и новомодного для того времени, перед лицом воистину всенародной любви? И вот уже С. Леон сочинил балет на ее сюжет, и повсюду появляются многочисленные подражания (например, "Конек-Горбунок с золотой щетинкой").

А вот как всё это начиналось.

22 февраля (6 марта) 1815 в д. Безруково Ишимского уезда Тобольской губв семье сельского чиновника Павла Гавриловича Ершова родился сын. Мальчик был очень слаб здоровьем, у него часто случались нервные припадки. Родители, чтобы избавить сына от припадков, решили, по бытовавшему в Сибири обряду, "продать" ребенка. После этого у Петра припадки практически прекратились. Детство прошло в разных городах, где служил отец: крепость св. Петра (ныне Петропавловск, Казахстан), Омск, Берёзов. Когда сыновьям пришло время учиться в гимназии, семья перебралась в Тобольск, а затем - в Петербург, где двое оставшихся в живых сыновей (десять из двенадцати детей Ершовых умерли) поступили в университет (1831–1834 гг. Ершов учился на философско-юридическом факультете С.-Петербургского университета). Там-то и случилось необычайное: студент юридического факультета Петр Ершов написал свою первую стихотворную сказку - "Конёк-Горбунок", представив первую её часть в качестве своей курсовой работы. Одним из первых читателей сказки (в начале 1834 г) был ректор университета, профессор словесности П. А. Плетнёв. Сочинение восемнадцатилетнего автора так понравилось профессору, что на следующий день вместо лекции он читал своим студентам первую часть "Конька-Горбунка". А через год сказка была напечатана в журнале "Библиотека для чтения". В том же 1834 отдельным изданием вышла вся "русская сказка в трех частях" (2-е изд. 1840; 3-е изд. 1843; 4-е изд. 1856; 5-е изд. 1861). "Конек-Горбунок" и его хозяин Иван пришлись по душе читателям настолько, что сказку стали пересказывать, передавать "из уст в уста". В конце-концов, она даже попала в сборник русских народных сказок, составленный А. Афанасьевым и Д. Садовниковым, - высшая честь для писателя. Сам Петр Павлович о причине успеха своей сказки говорил так: "Мне удалось попасть в народную жилу. Зазвенела родная, и русское сердце отозвалось". Действительно, сказка написана легким, выразительным, певучим стихом, она близка русским народным сказкам.

Ершов использовал многие народные сказочные сюжеты (об Иване-дураке, Сивке-Бурке, Жар-птице и др.; см., напр., сказку Жар-птица и Василиса-царевна из сборника А.Н.Афанасьева), создав на их основе вполне оригинальное произведение, по стихотворной форме (4-стопный хорей с парной рифмовкой) близкое пушкинским литературным обработкам русских сказок (А.Ярославцев передавал слова А.С.Пушкина, сказанные автору Конька-Горбунка: "Теперь этот род сочинений можно мне и оставить"; есть также малодостоверное сообщение П.В.Анненкова, что первые четыре строки сказки принадлежат Пушкину). Образ Конька-Горбунка вполне оригинален. Тем не менее сказка Ершова бытовала как народное произведение, вызывая к жизни множество подражаний и прямых подделок (напр, в 1870–1890-х вышло ок. 40 поддельных Коньков-Горбунков общим тиражом ок. 350 тыс. экз.). С подлинными образцами устного народного творчества Конька-Горбунка роднит не только особая сказительская манера – веселая, с прибаутками, балагурством, обращениями к слушателям и т.п., но и "космизм" запечатленного в сказке крестьянского мировоззрения ("против неба – на земле"), соседство достоверно изображенных быта и нравов крестьян со сказочными чудесами (напр., на спине наказанного кита стоит село, обитатели которого живут своими обыденными заботами и радостями) и мн. др. Образ ершовского Ивана-дурака, ироничного, скрывающего за своими дурачествами, нарушениями общепринятых норм поведения настоящую мудрость, бескорыстие и внутреннюю свободу, выявил смысловые возможности "дураков" русских сказок, родственных юродивым в церковной традиции.

В 1834–1836 Ершов довольно активно участвует в литературной жизни столицы, входит в кружок В.Г.Бенедиктова, публикует лирические стихотворения, отмеченные влиянием последнего ("Молодой орел", "Желание" и др.). Всего за этот период в печати (в основном в "Библиотеке для чтения") появилось 10 стихотворений Ершова. Среди них баллада "Сибирский казак" (1835) – оригинальная интерпретация сюжета "Леноры" Г.-А.Бюргера (первым русским подражанием ей была "Людмила" В.А.Жуковского). В те же годы Ершов опубликовал драматическую сцену "Фома-кузнец" (1835) и пьесу "Суворов и станционный смотритель" (1836).

Летом 1836 Ершов с матерью (отец и брат скончались в 1833 и 1834) возвращается в Тобольск, питая надежды на широкую просветительскую деятельность в Сибири (изучение жизни местных народностей, издание журнала и др.). Эти планы, сложившиеся под влиянием университетского товарища К.И.Тимковского (который был впоследствии осужден по делу петрашевцев), нашли выражение в стихотворениях Тимковскому (На отъезд его в Америку) (1835, опубл. 1872) и "Послание к другу" (1836), но осуществиться им было не суждено. Ершов поступает учителем в тобольскую гимназию, где в разных должностях прослужил до отставки в 1862 (с 1844 инспектор, с 1857 директор гимназии и дирекции народных училищ губернии). (В числе его учеников был Д.И.Менделеев). В 1844 выслал на рассмотрение Министерства просвещения "Курс российской словесности", рассчитывая на его публикацию (отвергнут в 1847 на том основании, что "не вполне отвечает понятиям воспитанников").

В сибирские годы Ершов писал немного, но не оставлял литературных занятий, хотя его сочинения, пересылавшиеся в столицу через друзей, уже не имели успеха. Всего с 1837 до конца его жизни в печати появилось 28 его новых стихотворений, в т.ч. отклик на смерть Пушкина "Кто он?" (1837). Самое значительное среди них – романтическая поэма из времен покорения Ермаком Сибири "Сузге". "Сибирское предание" (1838), написанная "народным размером" (безрифменный 4-стопный хорей, так наз. "испанский хорей"). Публикация цикла из семи рассказов "Осенние вечера" (1857; начаты в 1850 под загл. "Сибирские вечера"), с которыми Ершов связывал надежды на возвращение в литературу, и пьесы "Купец Базим, или Изворотливость бедняка" (1858) прошла незамеченной. Грандиозный замысел поэмы "Иван-царевич" в 10 томах и 100 песнях, о котором Ершов сообщал А.Ярославцеву еще в конце 1830-х, остался неосуществленным. Ок. 30 стихотворений увидели свет много позже смерти поэта (среди них наиболее интересны цикл "Моя поездка", 1840, опубл. 1950; "Грусть", 1843, опубл. 1872; "В.А.Андронникову", 1860-е, опубл. 1940).

Умер 18 (30) августа 1869 в Тобольске. Похоронен на тобольском Завальном кладбище. Надпись на памятнике гласит: "Петр Павлович Ершов, автор народной сказки "Конёк-Горбунок".
Сочинения: "Стихотворения" / Вступ. ст. М.К.Азадовского. М.; Л., 1936 (Б-ка поэта, мс); "Конёк-Горбунок. Стихотворения" / Вступ. ст. И.П.Лупановой. Л., 1976 (Б-ка поэта, бс)

Справедливости ради следует сказать, что далеко не все соглашаются с тем, что автором "Конька-Горбунка" следует считать П. П. Ершова. Сомнения в литературных способностях тогдашнего студента Ершова возникали и в позапрошлом веке, однако исследователи называли в числе претендентов лишь Александра Пушкина, под фамилией которого сказка даже была издана, причем дважды. Современные исследования позволяют выдвинуть еще одну версию – автором легендарной сказки, скорее всего, был Николай Девитте. Почему так?

Одно из изданий "Конька-Горбунка". П. П. Ершов. Н. П. Девитте.

Причин для этого несколько. Ну, во-первых, что касается Пушкина, то он не считал Ершова автором "Конька", как не считал им и самого себя. Поэтому в своей библиотеке он и поставил книгу на полку анонимных сочинений. Во-вторых, известна следующая история о том, что поризошло между Ершовым и Осипом Сенковским, одним из издателей журнала "Библиотека для чтения", в котором впервые был опубликован "Конёк-Горбунок" (вторым из издателей был Александр Смирдин). В 1841 году Ершов через друзей пытался выхлопотать гонорар за стихи, которые с середины 30-х годов довольно часто печатались в этом журнале под его фамилией. Александр Смирдин отправил друзей к редактору Осипу Сенковскому. Выслушав их, Сенковский выразил не только удивление, но и раздражение, обвинив Ершова в непорядочности. По его словам, когда-то Ершову помогли и даже что-то заплатили, а все остальные его претензии не имеют оснований. После этого разговора закончились и претензии Ершова, и… публикации его стихов, выходившие якобы "против его воли" в журналах и альманахах. В-третьих, и сам Ершов, оказывается, с конца 1830-х годов тяготился этим авторством. Устав разочаровывать людей, ждавших от него блеска, юмора, ума и таланта, которыми так богат "Конёк-Горбунок", он в 1838 году напишет своему приятелю Александру Ярославцеву знаменательные слова: "Как бы сделать это, чтобы с первого моего дебюта – сказки "Конька-Горбунка" – до последнего стихотворения, напечатанного против воли моей в каком-то альманахе, все это изгладилось дочиста. Я тут бы не терял бы ничего, а выиграл бы спокойствие неизвестности".

Кроме того, следует обратить внимание на историю изданий сказки. Так, через два месяца после майского номера журнала от 1834 года (там впервые был опубликован "Конёк-Горбунок") сказка выходит книгой в петербургской типографии, где Пушкин, кстати сказать, никогда не печатался. Следующие два издания – второе и третье – были и вовсе реализованы в Москве без каких-либо согласований с Ершовым, тем более с семьей покойного Пушкина. Не значит ли это, что их осуществил подлинный хозяин рукописи, спорить с которым у Ершова не было оснований? Издание 1843 года Девитте украсил своими рисунками и вскоре уехал на длительные гастроли в Европу, где и погиб в апреле 1844 года. И только после смерти Девитте Смирдин, желая переиздать "Конька-Горбунка" и стихи Ершова, обратился к нему. И Ершов решил воспользоваться случаем, сделать свою редакцию, приблизив язык сказки к местному сибирскому говору.

Так кто же, согласно гипотезе музыковедов Елены и Валерия Уколовых, является настоящим автором знаменитой сказки? Кандидата на роль автора "Конька" удалось найти, исследуя романсовую культуру пушкинской эпохи. Сквозь архивные дебри всплыла загадочная фигура Николая Петровича Девитте (1811–1844) – композитора, арфиста, поэта, философа, художника. С раннего детства он решил почти все свои творения отдавать человечеству без притязаний на авторство и славу. Его дар Ершову, возможно, был одним из многих таких поступков. Тех, кто хочет больше узнать о данной версии авторства "Конька", я с удовольствием отсылаю к соответствующей оригинальной статье.