Кана ещё крепче обвила его шею руками. Одарив жарким поцелуем, она тут же, со смехом, отстранилась.

- Смотри же! Ты обещал! – сказала она, весело глядя на него.

- О, моя прекрасная Кана!.. Как можешь ты сомневаться? Я лишь повидаю родителей. Погощу у них дней пять, и сразу же вернусь! – в отличие от девушки, Рин был сама серьёзность.

- Ах! – та лишь рукой махнула. – Вот пригласят тебя в гости в какое-нибудь почтенное семейство, встретишь ты там нарядных городских девушек, да ещё, небось, и с хорошим приданым, так тут же и позабудешь про свою Кану…

Рин замотал из стороны в сторону головой, а затем рухнул перед девушкой на колени. Схватив её за руки, он с укоризной воскликнул:

- Ну как ты можешь такое говорить!.. Ведь у меня только одно сердце, и его я уже отдал. Тебе, Кана!.. Но даже если, по какому-то глупому капризу, я захотел бы совершить подобное кощунство, то и тогда не сумел бы сделать этого, ибо, клянусь последней слёзой Игуна, во всём целом свете не встретил бы девушку прекраснее и нежнее, чем ты!

Кана, одними лишь уголками губ, едва заметно усмехнулась и принялась бережно ворошить волосы Рина.

- Многие умеют складно и красиво говорить, да только, что от этого проку?

- Кана! – вновь воскликнул Рин, желая видимо возразить, но девушка не дала ему этого сделать и в ту же секунду опять припала к его губам с поцелуем, повалив его, вслед за тем, на землю. На этот раз он был столь долгим, что гусеница, сидящая на листе, склонившейся над ними ветки старой липы, успела съесть его на половину, прежде чем молодые люди разомкнули свои объятия.

- О-о, Рин! – едва слышно прошептала девушка. Она перевернулась на спину, глаза её были закрыты, а высокая, красивая грудь взволнованно вздымалась. Полежав так несколько мгновений, она приподнялась затем на локотке и, склонившись над ним, нежно провела по его щеке рукой:

- Мне пора. Солнце уже на самой серёдке...

- Я провожу тебя, – сказал Рин, вскакивая на ноги и протягивая руку, чтобы помочь девушке подняться.

- Нет, Рин. Я ведь тебе уже говорила! Не ровён час отец увидит.

- Но, Кана! Все ведь и так знают! Или ты полагаешь, что люди вокруг слепые? – всякий раз, когда об этом заходила речь, Рин начинал злиться, хотя и понимал, что девушка права: люди могли догадываться о чём угодно, но это, всё равно, не позволяло пренебрегать правилами приличия. Но с другой стороны, он ведь уже твёрдо решил, что непременно женится на ней. Вот примет только участие в первом своём состязании оруженосцев, во время какого-нибудь ближайшего рыцарского турнира, на который соизволит поехать ади Питри, и сразу же женится! Но не раньше этого: он дал себе такой обет, и даже привязал, во имя его исполнения, серебряную цепочку, чуть пониже правого колена. Может быть, если ему повезёт, и если на то будет воля Божья, то он окажется в числе двух, наиболее отличившихся оруженосцев и его посвятят в рыцари.

- Кана, пройдёт ещё немного времени, и я обязательно на тебе женюсь! – решительно заявил Рин.

Девушка досадливо на него взглянула, а затем, чуть отвернувшись в сторону, сказала:

- Я ведь тебя об этом не прошу… Я вообще ни о чём тебя не прошу!.. Ты мне очень нравишься, Рин. Но неужели ты и сам не понимаешь, что никогда не сможешь жениться на простой крестьянке?

- Мой отец даст мне своё согласие! Я как раз собирался его об этом просить, – выпалил Рин.

- Вот как? – Кана удивлённо воззрилась на него своими красивыми, зелёными глазами, вспыхнувшими, подобно изумрудам. – Но ведь твой отец богат?

- Ну и что с того? Он у меня человек гордый и независимый, и всегда поступает так, как считает нужным, а не так, как принято. И он не то, чтобы очень уж богат, пусть даже с ним и считается сам герцог, – Рин прижал руку Каны к своему сердцу и, нежно улыбнувшись, добавил. – А кроме того, наш род не относится к благородным, и поэтому я не вижу для нашей женитьбы никаких препятствий!

Лицо девушки озарилось радостью, но она так ничего и не сказала в ответ. Помолчав несколько мгновений, она сжала в своих ладонях руки Рина, и, загадочно улыбнувшись, спросила:

- Придёшь сюда сегодня вечером?

- Конечно! Как только освобожусь, непременно приду! – Рину было и смешно, и странно, что она может в этом сомневаться. Интересно, что означает эта её улыбка? – подумал он.

Девушка ещё раз крепко его обняла и, одарив коротким поцелуем, со счастливым смехом бросилась прочь. Выбежав из-под тени деревьев в поле, она обернулась и весело помахала ему рукой. Рин тоже радостно помахал ей в ответ. Дождавшись, когда Кана скрылась из виду, он мечтательно потянулся, а затем, отряхнув от травы свой камзол, отправился в замок.

Воздух слегка дрожал от знойного марева, а вместе с ним менялись и очертания домов деревушки, раскинувшейся неподалёку от замка. Приглядевшись, ади Питри узнал Рина, скорее по походке, чем по внешнему виду, ибо тот был пока ещё слишком далеко. Рин возвращался из небольшого перелеска, что рос сразу за ближним полем. Незадолго перед тем, как он появился, оттуда же, откуда и Рин, но только в сторону деревни, направилась стройная фигурка девушки. То, что она была стройной, ади Питри просто домыслил, потому как хорошо знал Кану, старшую дочку Йоргла-молчуна: разглядеть её с такого расстояния он просто не смог бы. Вот ведь тоже незадача! Упрямый мальчишка по уши влюбился в девчонку и теперь ничего и слушать не желал. Девушка-то, и вправду была красавицей, но Рин – считай, что уже рыцарь (то, что с его доблестью, умением и ловкостью, тот непременно заслужит себе рыцарский титул, ади Питри ничуть не сомневался), а она – всего лишь дочь зажиточного крестьянина, да к тому же ещё и его ленника. Ади Питри досадливо сплюнул. Ничего! В следующем месяце, в Пьерте объявлен Большой Турнир. Блестящий двор, радостная суета, внимание благородных дам, слава и удовлетворённое тщеславие сделают своё дело: голова от всего этого у парнишки непременно закружится, и он и думать забудет о своей простодушной подруге. Впрочем, сейчас его не это заботило. Ади Питри нахмурился: отсюда сверху казалось, что Рин идёт слишком медленно. И он вновь подумал о своём давешнем сне.

Листва деревьев плотным пологом нависала над ним. Где-то высоко в небе ярко сияло солнце, но здесь внизу, под этой толстой зелёной крышей, безраздельно царствовал вечный сумрак, лишь изредко, кое-где, пронзаемый узкими спицами света. Было на удивление тихо – только шорох листвы под сапогами. Казалось, что всё вокруг замерло, затаилось и встревоженно наблюдает за ним. Ади Питри невольно поёжился: здесь, без меча, он чувствовал себя почти что голым. Под ногой громко хрустнула ветка. Ади Питри на мгновение замер, а затем вновь продолжил идти вперёд. Неожиданно деревья расступились и рыцарь оказался на берегу каменистого ручья. На другой его стороне, окунув кончики ветвей в воду, лежала поваленная ветла, а на ней, грустно опустив голову, сидела юная девушка. Она задумчиво расплетала венок и бросала вытащенные из него цветы в воду. Покружив несколько мгновений на одном месте, цветы подхватывались течением и уносились прочь. Хотя лица девушки не было видно, но сердце рыцаря тут же встревожено забилось: он не мог ошибиться! Это была она, Иара Прекрасная! Ади Питри зашёл было в воду, думая перейти ручей, но вдруг остановился в растерянности, не зная, как поступить: идти ли ему дальше, чтобы приблизиться к Деве лесов и полей, или же не тревожить богиню, раз уж та не обращала на него внимания. Некоторое время он так и стоял в нерешительности, но тут Иара Прекрасная легко и грациозно, одним неуловимым движением, поднялась с дерева и, отведя с лица густые пряди зеленовато-золотых волос, посмотрела прямо на Питри Фрогана.

- Приветствую тебя, доблестный рыцарь! Пусть вода моих озёр, рек и ручьёв всегда утолит твою жажду, листва деревьев укроет от обжигающего солнца, или неистового дождя, а трава будет тебе нежной постелью! Я рада вновь видеть тебя, – улыбнулась она ему.

- О, прекраснейшая из прекрасных, я готов до конца дней моих возносить хвалу небесам за то, что они позволили мне вновь встретить тебя!.. Воистину, тот, кто увидит тебя хотя бы раз, обретает вторую жизнь, а тот, кому это счастье выпадет дважды, и вовсе становится бессмертным, – Ади Питри, прямо в воде, упал на колени и, низко склонив голову, прижал правый кулак к груди.

- Ты столь же учтив, сколь и славен, рыцарь! – голос её переливался звоном тысячи серебряных колокольчиков, наполняя сердце неизъяснимым блаженством. – А теперь встань и выслушай меня!

Ади Питри с достоинством поднялся, но, так как приглашения не последовало, остался на своей стороне ручья.

- Я знаю, что твой юный оруженосец собирается на днях навестить родной дом, – голос Иары был всё столь же беззаботно звонок, но, как показалось ади Питри, на мгновение в её глазах промелькнула тревога.

Рыцарь утвердительно кивнул головой и Иара продолжила:

- Ты должен сделать так, чтобы он уехал прямо сегодня. Едва взойдёт солнце, как резвый конь должен мчать его прочь от твоего замка… - Иара на мгновение запнулась. – Прости, но большего я сказать не могу!.. – Она вдруг стала печальной и сразу же чуть склонила голову, словно бы пытаясь скрыть это.

- Как пожелаете, моя госпожа! – ответил ади Питри и, немного смутившись, спросил. – Если Вы не сочтёте это за непозволительную дерзость – почему Вы не можете сказать большего? Разве боги не поступают так, как им того хочется?

Иара Прекрасная вскинула голову, как будто собиралась рассмеяться, но на устах её застыла грустная улыбка:

- Да, мы вольны поступать так, как нам заблагорассудится. Но даже нам не открыто грядущее, и мы, зачастую, можем видеть лишь маленький его кусочек… К тому же будущее столь же изменчиво, как и настоящее, и чем больше ты о нём знаешь, тем в меньшей степени оно сбывается… Я не знаю, почему твоему оруженосцу надо выехать домой именно сегодня. Но мне доподлинно известно, что это, действительно очень важно! Иначе меня бы здесь не было… Надеюсь, ты доволен моим ответом? – Ади Питри благодарно поклонился, а затем смущённо кашлянул.

- Я вижу, что твоё любопытство граничит лишь с твоей преданностью. Ты ещё хочешь о чём-то спросить? – нахмурилась Дева.

- Гх, гх! – прокашлялся рыцарь. – Да не прогневается на меня моя госпожа! С тех пор, как я взял Рина к себе в оруженосцы, меня днём и ночью, безотступно мучает этот вопрос… Поверьте, если бы не это, то я бы не почём не осмелился Вас расспрашивать!

- Ну, так что же ты хотел узнать? – подбодрила его Иара Прекрасная.

- Я знаю, что с Рином связана какая-то великая тайна и, пронзи меня рог Тёмного, если ему не предстоит свершить великие дела! Но что это за тайна? И каким образом мой юный оруженосец должен исполнить своё предначертание? И как мне лучше помочь ему в этом? – и ади Питри пытливо посмотрел на Деву лесов и полей.

- Да, именно такие вопросы я и ожидала от тебя услышать. Однако, даже если бы я и знала ответы на них, то, не сочти это за недоверие, мой верный рыцарь, но я не посмела бы сказать их тебе. Великие тайны раскрывают себя сами, и именно тогда, когда сочтут это нужным. И не тебе, и даже не мне решать, когда это время наступит... А если говорить о твоей службе во исполнение предначертанного, то тут твоя совесть должна быть спокойна – ты сделал всё, что было в твоих силах и… боюсь, что даже больше, – и Иара Прекрасная благодарно улыбнулась, однако почти тут же заботы вновь затавили её нахмурится. – Времена меняются… Может случится так, что я не смогу больше прийти к тебе… Прошу тебя, береги своего юного оруженосца! А теперь прощай, мой преданный рыцарь… - И Иара неожиданного шагнула в ручей, стремительно пересекла его и, остановившись перед опешевшим ади Питри, нежно поцеловала его в губы. Ади Питри показалось, что он просто задохнулся от охватившего всё его существо блаженства. Голова его закружилась, сердце бешено застучало, а в глазах вспыхнули, подобно чародейским огненным фонтанам и взлетающим звёздам, мириады прекраснейших цветов. Он услышал удаляющийся серебрянный смех Иары, и через мгновение провалился в забытьё.

Очнулся он уже в своей постели. То, что виденное им во сне было доподлинной правдой, он ничуть не сомневался. Он до сих пор ощущал на губах то волшебное прикосновение, которым одарила его прекраснейшая из прекрасных. И как теперь ему быть? Придётся теперь поститься, покуда хватит сил. Ведь оскорбить уста, хранящие поцелуй самой Иары Прекрасной, было бы немыслимым кощунством! Ади Питри озабоченно, но счастливо вздохнул и посмотрел в окно. На улице светало. Он отшвырнул в сторону одеяло и поспешно встал. Одевшись, он торопливо поднялся на следующий этаж и громко постучал в дверь комнаты, в которой жили его оруженосцы. От первого же удара дверь распахнулась, и ади Питри вошёл внутрь. Постель Рина была пуста. Рыцарь выругался сквозь зубы и растолкал Таркуда.

- Где Рин?

- А-а-а!… - сладко зевнул тот. - Откуда ж мне знать?.. Он нынче влюблён, а влюблённый юноша, всё одно, что обезумевший по весне кот: разве ж за ним уследишь?.. Небось опять пошёл в поле цветы рвать. А может и ещё куда.

Ади Питри энергично потряс Таркуда за плёчо:

- А ну просыпайся, старая кираса, и седлай Динглина. А потом отправляйся бегом искать Рина.

- Да что случилось-то? – встрепенулся старый оруженосец.

- Пока ничего… Но если ты не поторопишься, - угрожающе произнёс рыцарь. – То тогда непременно что-нибудь случиться!..

- Да ладно, вам, господин. Чего вы так кипятитесь? Я уже иду! – Таркуд вскочил с постели и метнулся к сундуку, что стоял в углу комнаты возле узкого окна, и на который была беспорядочно свалена одежда.

- Хорошо. Поторопись! – ещё раз бросил на ходу рыцарь и устремился будить остальную челядь, которой, за последние года два-три, в его замке заметно прибавилось.

Однако, несмотря на все усилия, найти Рина так и не удалось. Равно, как и Кану. Прав был старый оруженосец! Хотя, виноват был он сам: зачем он вчера сказал Рину, что тот до полудня может быть свободен?

…Ади Питри ещё раз досадливо взглянул на Рина, неторопливо идущего через поле к замку, и стал спускаться с башни.

Едва Рин вошёл в замок, как сразу же почувствовал, что произошло что-то необычное, ибо все его обитатели высыпали на двор и теперь стояли, тихонько шушукаясь и глядя на него. У коновязи же переминался с ноги на ногу осёдланый Динглин и нетерпеливо фыркал. К седлу был приторочен короткий кахтский лук и два колчана со стрелами, а ещё – пара седельных сумок.

- Слава Создателю, что ты вернулся! – воскликнул при виде него Питри Фроган.

- Что-то случилось, ади Питри? – немного испугался Рин.

- Да, случилось! – нахмурился тот. – Через месяц в Пьерте состоится Большой Турнир, и я полагаю, что тебе настало время проявить себя. Мы будем в нём участвовать… Я в рыцарском турнире и поединках, а ты, в турнире, устраиваемом для оруженосцев. И если на то будет воля Всесущного, то без наград, почёта и славы мы оттуда не уедем… Ну, я-то уже немного староват для таких забав, а вот тебе – в самый раз!

- Большой Турнир! – ахнул Рин и радостно хлопнул в ладоши. – Но ведь это ещё только через месяц.

- Да! – снова нахмурился рыцарь. – Через месяц. Но я решил, что мы не будем ждать, когда к нам с приглашением заедет гербовый король, в сопровождении герольдов и персевантов, а сами поедем в Пьерт и заявим о своём участии… Заодно, ты и с городом познакомишься… Через три дня и поедем.

- Как через три? – удивился Рин. – Ведь я же завтра должен был ехать домой?.. Или теперь не поеду?

- Почему не поедешь? – пожал плечами Питри Фроган. - Вот сейчас сядешь на Динглина и поедешь!

- На Динглина?! – ещё больше изумился Рин. Динглин, красивый и необычайно рослый боевой конь, несмотря на свой размер, в выносливости ничуть не уступал приземистым лошадкам кочевников. Питри Фрогган купил его всего год назад, выложив за него какую-то совершенно немыслимую сумму денег, и души в нём не чаял. И то, что он решил доверить его Рину, потрясло того до глубины души. Что-то в этом было не так! – подумал он про себя.

- Да, на Динглина! И немедленно поедешь домой… А я, как закончу тут кое-какие дела, заеду за тобой – мне тоже в Индерн надо – и тогда мы вместе поедем в Пьерт, – пояснил Ади Питри, протягивая Рину толстую, плотную поддёвку, короткую кивиловую кольчугу и меч.

- Что, ехать прямо сейчас?.. Даже не пополдничав? – растерялся Рин. Он рассеяно надел через голову предложенный ему доспех, а затем подпоясался коротким мечом и повесил за спину небольшой круглый щит, изнутри которого было прикреплено с дюжину коротких метательных кинжалов.

- Ничего страшного… Динглин тебя за пару часов домчит. Дома и поешь. А натощак-то оно скакать сподручнее будет.

- Гм, – с сомнением произнёс Рин: пары часов, по его мнению, было явно неостаточно. Однако его уже со всех сторон окружили обитатели замка.

- Во как бывает, сынок! – ухмыльнулся Таркуд и подал ему каль – подшлемник из толстого войлока, а затем и саму железную шапочку, после чего с силой хлопнул ладонью по плечу. – Глядишь, ты у нас скоро и рыцарем станешь! Смотри, не задавайся тогда, а не то тебе старик Таркуд, по старой памяти, всыплет так, что пожалеешь, что когда-то за меч взялся!

- Рин, до турнира месяц, а тебе ещё столько учить! Вот если и мы, вслед за тобой, приедем в Пьерт, то клянусь ветром степей, ты не слезешь у меня с коня, а лук прирастёт к твоим ладоням! – немного невнятно, как и все кахты, но добродушно прогудел Рхани, высокий для своего народа кахт, уже почти два года обучавший Рина верховой езде и стрельбе из лука. Рхани учавствовал почти во всех последних походах кахтов, а в качестве наёмника – в изрядном числе войн не только в странах Ирвира, но и в других, порой весьма удалённых краях Ойриса.

- Эла! Как бежит время! Желаю тебе удачи, юноша, пусть даже ты и не жаловал мои уроки! – с укоризной произнёс Эрв, как казалось, сплетённый из одних сухожилий, чрезвычайно ловкий и сильный фарланин, дававший Рину уроки фарланского искусства боя без оружия. Рин очень стыдился этой стороны своего обучения, ибо считал подобные навыки недостойными рыцаря, который должен был, по его мнению, доказывать свою доблесть в честном сражении – с копьём, или мечём в руке, или иным, принятым благородной традицией оружием. Однако Питри Фроггану почти удалось убедить Рина, что в его случае всё не так, что ему, возможно, предстоят какие-то совершенно небывалые дела, для свершения которых даже и представить нельзя какие умения и навыки могут потребоваться.

- О, Рин, я надеюсь, что ты не выкажешь себя невежей?.. Мне просто страшно подумать, сколь ужасно ты можешь оконфузиться, будучи в кругу людей благородных и образованных! – вцепился в его локоть Гшор-бю-Ткауци, которого Рин терпеть не мог, хотя и страшно уважал: он не знал никого на свете, кто был бы мудрее этого высоченного рокканца. Гшор учил его риторике, этикету, теологии, магии, чужим языкам, поэзии, музыке и прочим невоинским наукам и искусствам. Правда, к величайшей досаде рокканца, толку от этого пока было мало. Рин и сам очень переживал из-за своих неуспехов на данном поприще, но, что он мог поделать, раз не был создан для всех этих премудростей? Гшор мог заставить его сидеть над книгами хоть целый день, и всё равно Рин ничего, кроме чувства глубокого и искреннего разочарования у своего учителя не вызывал. Однако тот почему-то не отчаивался и лишь менял способы изучения своего предмета.

Вап и Хругуг, были людьми, лет тридцати – тридцати пяти. Опытные солдаты, в своё время немало прослужившие под командыванием ади Вары Великолепного, они тоже протиснулись к Рину и дружески похлопали его по спине:

- Мы в тебя верим, парень! – широко ухмыльнулся Вап.

- Надавай там всем по заднице! – весело загоготал Хругуг.

А старик Бирт лишь обнял его, рыдая, и ни за что не хотел отпускать, пока сам ади Питри не отвёл его в сторону.

Даже Аддана и Прегеше, деревенские девчонки, которые следили за чистотой в замке, готовили пищу и всех обстирывали, и те, хотя и не решились подойти к Рину, в чрезвычайном возбуждении подпрыгивали на одном месте и что есть силы махали ему руками.

Самым последним, кто принял во всём этом участие, был Трел, коренастый крестьянин, бывший и за конюха, и за истопника зимой, и вообще делал по хозяйству всё, что ему не поручали. Трел снял шапку, и добродушно улыбаясь, с чувством искреннего умиления наблюдал за всем происходящим.

Как-то всё странно получается, подумал Рин, растеряно перводя взгляд с одного знакомого лица на другое. Почему всё так неожиданно и… так неправильно? Почему ему надо отправляться в путь прямо сейчас?.. Но Рин даже подивиться этому, и то не успел.

- Ну всё, давай, поезжай! – приказал ади Питри и крепко обнял его.

Рин тяжело вздохнул, а затем ловко вскочил на Динглина. Что толку ломать голову над тем, чего всё равно нельзя избежать? Ещё раз обведя всех на прощанье взглядом, он ударил коленями в бока коня и резко крикнул:

- Хей! Хей!

Динглин радостно заржал и, встав на дыбы, замахал в воздухе передними ногами, после чего с силой ударил копытами в землю, всхрапнул и пустился вскач. Рин ещё раз обернулся и взмахнул рукой. А потом в лицо ударил ветер, и дорога понеслась ему навстречу, исчезая под мощными копытами скакуна.

Рин был страшно горд от мысли, что уже очень скоро ему выпадет честь принять участие в рыцарском турнире и непременно хотел поделиться этой своей радостью с Каной. Поэтому, едва выехав за ворота замка, он почти сразу свернул к деревне.

Дом Каны был вторым со стороны замка. Подъехав к невысокой, высотой по грудь, каменной ограде, Рин проворно спрыгнул на землю и накинул поводья на ветку, росшего подле калитки, дерева.

- Кана! – крикнул Рин, нащупывая рукой щеколду с другой стороны калитки.

- Кана! Это я, Рин!

- Что-нибудь случилось? – дверь в дом распахнулась, и на пороге появилась обеспокоенная девушка, а из окна немедленно высунулись её родственники, столь же любопытные, сколь и многочисленные – мать, братья, сёстры, тётушки. Увидев такое множество зрителей, Рин тут же смутился и с сожалением понял, что вновь выставил себя полным дураком.

- Нет, нет, пожалуйста не волнуйся! – уже гораздо более сдержанно сказал Рин и, гордо расправив плечи, с достоинством продолжил. – Через месяц в Пьерте будет большой турнир, и ади Питри высказал желание отправиться на него. Будучи его оруженосцем, я тоже поеду вместе с ним… Конечно до рыцарских поединков и турниров меня никто не допустит, но в состязаниях оруженосцев я непременно буду участвовать! – Рин с досадой почувствовал, как довольный румянец предательски проступает на его щеках.

- Ах, Рин! – испугано всплеснула руками Кана. – Я буду молиться за тебя!.. Да хранит тебя сердце Игуна, и пошлёт удачу искуплённый Ригурн!

- Да примет Игун к сердцу слова твои! – вежливо поклонился в ответ Рин. Он с недоумением заметил, что в глазах у Каны была не радость, а тревога.

- Но почему ты так одет и куда направляешься сейчас?.. Ведь до турнира ещё месяц! – Кана была по-настоящему испугана и не скрывала этого.

- Одет? – события сегодняшнего дня навалились на него столь стремительно, что Рин даже не успел осознать всего того, что с ним произошло. Он удивлённо оглядел себя с головы до ног и только сейчас понял, что, и в правду, подобный наряд более подходил к военному походу, чем нежели к поездке к родным. Действительно, почему?

- Мы выезжаем в Пьерт через три дня… - улыбнулся Рин и, не очень-то сам веря в то, что говорит, добавил, желая успокоить девушку. – А до этого времени ади Питри отпустил меня погостить домой... В Пьерт мы поедем прямо из Индэрна, куда он заедет за мной. Я думаю, ади Питри считает нужным, чтобы я привыкал к настоящему облику оруженосца. Чтобы чувствовать себя уверенным на военных состязаниях, необходимо чтобы доспехи не вызывали ощущения неловкости и воспринимались, как обычная одежда… Вообще-то, я и так уже к ним привык, но на столь добром коне, как Динглин, мне проверить себя ещё ни разу не доводилось… Думаю, что дело в этом.

- Ох, Рин! Может оно и так, но сердце моё сжимается от тревожных предчувствий! – и Кана, не обращая внимания на множество любопытных глаз, схватила Рина руками за голову и, притянув его к себе, прижалась к его губам жарким поцелуем. – Береги себя!

- Ну что ты, Кана! Ну что может со мной случиться? – прошептал Рин.

- Береги себя! – ещё раз повторила девушка и припала к его груди.

- Кана! – сердито крикнула из окна её мать. – Кана, веди себя достойно!

Но Кана, казалось, даже и не слышала её. Зато Рин услышал. И ещё раз, украдко, поцеловав девушку в губы, отстранил её от себя.

- Ну всё, прощай! Мне пора! – сказал он и, стремительно развернувшись, чуть ли не бегом, бросился к коню. Вскочив на Динглина, он помахал ей рукой и, уже более не оборачиваясь, помчался в сторону индэрнской дороги.

- Береги себя! – снова прошептала Кана, утирая рукавом слёзы.

Через полчаса бешеной скачки, от которой у него сладостно захватило дух, Рин достиг развилки и выехал на индэрнскую дорогу. Тут он немного попридержал Динглина и дальше уже поскакал не столь резво: надо было дать коню немного отдохнуть.

Вдруг впереди, справа от дороги, он увидел что-то странное: высокий столб, чем-то напоминающий тахилу, а на нём – человек. Чтобы это могло значить? Рин вгляделся. Поза человека была какая-то неестественная, словно бы тот не сам сидел на этом столбе, а был прикреплён к нему помимо своей воли. Динглин недовольно всхрапнул, и Рин успокаивающе потрепал его по холке, после чего слегка ударил коленями, вновь заставляя того скакать быстрее. Через несколько мгновений Рин уже не сомневался – столб был ничем иным, как огромной тахилой, а человек, привязанный к ней – мёртв, или же без сознания.

Что же это? Кто мог такое сотворить? Разбойников тут уже, пожалуй, со времён Лоддера Длинные руки не было. Да и не стали бы они тратить время и силы на то, чтобы привязывать свою жертву к столбу! – Рин озабоченно насупился. В первое мгновение ему стало немного не по себе, а затем он почувствовал, как его сердце закипело от негодования, и жаркая кровь прихлынула к голове.

- Хей! Хей!- вскричал он, и Динглин рванул вперёд. Не прошло и минуты, как он поравнялся с этой огромной тахилой и поспешно соскочил с коня.

- Эй, вы живы? – крикнул он останавливаясь у ног несчастного. Рин потормошил того за ноги, и, так и не услышав ответа, вгляделся в лицо висящего. И тут же вздрогнул, ибо оба глаза того оказались выклеваны птицами.

- Да что же это! Что за негодяи сотворили такое?! – гневно вскричал Рин, и стремительно выхватив меч, разрезал верёвки, опутывавшие ноги мертвеца. Затем он вновь вскочил в седло и, подъехав вплотную к столбу, приподнялся на стременах и перерезал верёвки, удерживавшие руки несчастного. Бережно подхватив падающее тело, он положил его поперёк седла. И похолодел под взглядом пустых глазниц… Несмотря на то, что лицо несчастного было ужасно изуродовано, он узнал убитого. Это был слуга Дэдэна, придворного волшебника герцога имрийского.

И тут только он заметил, уже наполовину скрытую пылью и землёй, надпись из камней, что была выложена у основания столба – «Колдун». И сразу же вспомнил о тех тревожных слухах, что изредка доходили до Оленьей Тропы в последнее время – о верховном квистоле Имрии, о новой распре между волшебниками и церковью, о том, как всё новые и новые толпы верующих стекались в Пьерт. Даже в глуши поместья ади Питри они представлялись Рину чем-то пугающим и грозным. Но только сейчас он, со всей отчётливостью, осознал истинное значение этих событий. Лишь сейчас, видя перед собой мёртвое тело человека, которого он когда-то знал, пусть даже и не очень хорошо, Рин внезапно и очень остро ощутил, что столь привычный мир вокруг него вновь бесповоротно изменился. Точно так же, как это уже случилось с ним однажды, когда он вдруг понял, что, по какой-то неведомой ему прихоти Божьей, ему уготована необычайная судьба. В то же мгновение всё его тело покрылось бисеринками пота, а тело охватила какая-то немощь, словно члены его стали из ваты, а воли в сердце осталось не более, чем в тряпичной кукле. Однако длилось это не дольше нескольких секунд, ибо новые тревоги с ещё большей яростью нахлынули на него. Рин вспомнил об отце, который водил знакомство с Дэдэном, и которого многие жители города и самого по себе почитали за волшебника. Раз уж вокруг такое творится, не случилось ли чего-нибудь ужасного и с его семьёй? С отцом? С мамой? С Ликом и Ашей?.. Рин зарычал и заскрежетал зубами от охватившего его отчаяния, на что Динглин недоумённо фыркнул. Рин хотел было немедленно скакать в Индэрн, но бросить у дороги непогребённое тело было бы для него святотатством, и он, пересилив себя, вновь соскочил на землю.

Торопливо копая мечом могилу, он неустанно молился, прося Всесущего защитить его близких от всевозможных бед и напастей. Но здесь, возле холмов, земля была каменистая и поддавалась с трудом, отчего дело двигалось не очень быстро. Капельки пота, стекали по лбу Рина на его нос, или, пощекотав брови, устремлялись прямо в глаза, отчего те немилосердно щипало. Он то и дело утирался рукавом, и уже очень скоро лицо его перепачкалось и стало более походить на лицо крестьянина, чем нежели блестящего оруженосца. Наконец, Рин посчитал, что глубина могилы вполне достаточная, и уложив в неё несчастного слугу Дэдэна, опустился перед могилой на колени и наспех прочитал прощальную молитву. Сотворив знак круга, он поспешно засыпал её землей, и вскочил на Динглина.

Огромная тахила зловеще возвышалась над небольшим холмиком земли. Зрелище было и пугающим, и торжественным одновременно.

– Я запомню это!.. Обязательно запомню!.. – едва слышно прошептал Рин и дёрнул поводья.

- Хэй! Хэй! – в следующую секунду закричал он, и Динглин стрелой сорвался с места.