Там, где с юной Весной обвенчалося вечное Небо,
И фатой белоснежной разметались меж них облака,
Солнцем светит лазурь, и вздыхает ветрами безбрежность,
Чтобы здесь, на земле, мы мечтали бы, хоть иногда.

Чтобы в солнечный день, лишь Зима зарыдает ручьями,
И от долгого сна вновь пробудится сердце в груди,
Вешний ветер надежд прошептал бы тихонько ветвями:
- Не вздыхай о былом! Всё ещё, всё ещё впереди!






Трещит огонь в утробе очага.
И на столе дымиться чашка чая.
А за окном темно – там холод и пурга,
И воет ветер, в ставни ударяя.

И где-то там, в объятьях зимних вьюг,
Среди чащобы вымерзшего леса,
Едва бредёт забытый кем-то друг,
Кому судьба – замёрзнуть до рассвета.

Но чуткая и нежная душа
Услышит стук смолкающего сердца,
И добрый дух домашнего огня
Уже спешит, чтобы спасти от смерти.

Он вспыхнет путеводною звездой,
Тьму расколов серебряной дорогой,
И выведет из чащи за собой.
И силы даст, хотя бы до порога.

И вот уж путник в пледе у огня,
Закутанный заботливой рукою,
Пьёт жаркий чай, судьбу благодаря,
Что вместо смерти, встретился с тобою!






Раскрылась длань безоблачного дня,
В мир уронив сияние восторга.
И ветер пел о счастье бытия,
И душу звал с собою он в дорогу.

Но как же с ним ей было не пойти?
Не уступить весёлым перезвонам?
Когда и в том, о чём поют ручьи,
Её речи слышались неведомых народов?

В края чужие, что за сто морей,
Где всё не так, где скроен мир иначе,
Туда рвалась она. Но что же делать ей?
Ведь дух свободный крепко плотью схвачен!






К чему весь мир – Земля и это Небо,
Коль пуст твой дом и холоден очаг?
И коль любви бесценные каменья
Не засверкают в солнечных лучах?

Пусть у тебя самый прекрасный замок,
Богатство, власть и ты – герой молвы.
Но что всё это? Лишь насмешка парок!
Коль не живёт в его стенах любви!

Лишь он один – очаг семьи уютный,
Согретый сердцем и теплом твоей души,
Лишь он один – не сон сиюминутный,
А вечный смысл и главный дар судьбы!






В весенний день капели перезвон
Коснётся слуха музыкою чудной.
И сердце погрузив в волшебный сон,
Совсем иначе мир явит подлунный.

В мгновенье сна, что видим наяву,
Покуда шаг мы делаем ногою,
Постигнем то, как мир творит судьбу
И нас ведёт неслышно за собою.

Вот – солнца диск, что нам даёт тепло,
А вот – земля, что одаряет хлебом.
Но лишь любовь сплетает всё в одно
И жизнь творит, влагая душу в тело.

И всё подвластно таинству любви
И платит дань извечному завету.
Но сладок плен, а чувства столь сильны,
Что нет того, кто мыслил бы измену!

Ну а весной, как и задумал Бог,
Любовь во всём хмельной вскипает пеной.
И тает снег. И рвётся вверх росток.
И каждый в сердце чует перемену!






Весна, пленительною девой,
Стучится к миру в ворота:
- Открой мне, юноша несмелый,
Моя любовь, как снег чиста!

Но он, смущённый красотою,
Стоит, потупив ясный взор,
И лишь вздыхает, что с Весною
Вступить не смеет в разговор.

- Ну что ж ты? Аль тебе не мила? -
- Смеётся весело Весна:
- Открой мне! Я ведь так спешила!
Открой и поцелуй в уста!

Ах! Как тревожно бьётся сердце!
Смущенье душит, словно дым.
Но руки отворяют дверцу,
Навстречу чувствам молодым.

И вот уж Мир, припав губами,
Весну в хмельные пьёт уста!
И из любви, из вечной тайны,
Вновь расцветает красота!






Вновь лужи, птицы и ручьи.
И небосвод опять стал выше.
И вновь в дыхании Весны
Надежд неясных шёпот слышен.

Мечтой отравлена душа,
Как море высохшее – солью.
И кажется, что жизнь – скучна,
И хочется – иную долю!

И вот уж мысль одна – бежать,
Всё позабыв, навстречу ветру!
Кричать, безумствовать, летать,
Любить, грешить и жить, без меры!

Подняться к самым облакам!
Коснуться огненного солнца!
И там, где холод лишь и тьма,
Сыграть на звёздных колокольцах!

Но скорбный ход земной судьбы,
Увы, низводит быстро с неба.
И вот, вздохнув, вновь кандалы
Одеть спешим за масло с хлебом!







Не бойся завтрашнего дня.
И обо мне не будь в печали:
Ведь там, где суд вершит судьба,
Нам, всё ж, не худший жребий дали.

Поверь. Ведь то узнал я сам,
Проникнув в жизнь совсем иную:
Туда, черны где небеса,
И правда с истиной враждует.

Туда, где в стылой пустоте
Испил я чашу вечной боли,
И не найдя покой в Христе,
Вернулся вновь к земной юдоли.

Вернулся, сделав полный круг.
Вернулся с тем же, с чем и вышел.
И говорю. – Мой милый друг!
Нет ничего любви превыше!








О, Александр, Василия сын многомудрый!
Доблестный муж, велелепный – богов ты любимец!
Равный могуществом Зевсу, умом же – Афине Палладе!
Радуйся ныне – хвалу мы тебе все возносим!
Чтобы и дальше тебя бы берёг Аполлон сребролукий,
И не оставил в делах многотрудных Гермес бы крылатый;
Гестия, чтоб твой очаг берегла неусыпно,
А Афродита с тобой пребывала до самой Левкады,
Ты всем богам принеси поскорей гекатомбу,
Ну а друзьям – налей щедро в глубокие чаши!




В знойный полдень вздрогнула листва:
Словно вздох пронёсся звук свирели.
И с травы поднялась тишина
И укрылась в сумрачные дебри.

Лес притих, предчувствуя беду:
Нимфы спрятались, а звери – прочь бежали.
Каждый знал – раз Пан играл в дуду,
Значит ждать недолго вакханалий!

И сбылось! – В тревожной немоте
Вдруг раздались возгласы веселья.
И под песни, смех и треск ветвей
Вышел Пан с Дионисом Лиэем.

Шумный бог шёл с чашею вина
И с лозой, обвитой вокруг жезла.
Лёгкой поступью простого пастуха,
Но со взором царственно-безбрежным.

Вот взмахнул Лиэй своей рукой,
И ударили прислужники в тимпаны!
- Вакх, Эвое! – прокатилось над толпой,
И в безумный пляс пошли менады.

Закружился вокруг бога хоровод
Из сатиров и неистовых вакханок.
И дрожал от плясок небосвод.
И обьятий плен для всех был сладок!

И далёко – там, где высится Олимп, –
- Горы вдруг раздвинули завесу.
И явился смертным, в этот миг,
Лик весёлого, смеющегося Зевса!






Я верил, ждал. И он не обманул!
Пришёл он ночью, вместе с лунным светом.
Меня обняв, в мои глаза взглянул
И понял то, что верен я обетам.

И вот взметнулись два его крыла,
И мы помчались к звёздному сиянью.
Но вместо звёзд меня объяла тьма.
И холод неба мне сковал дыханье.

Но друг мой бережно прижал меня к груди
И поцелуем нежным в мои губы
Вновь к жизни пробудил. А впереди
Уже звучали ангельские трубы.

И тьма распалась огненной рекой:
И я узрел бесчисленные толпы
Крылатых ангелов, что шли за строем строй
И Бога славили, те божии холопы.

А Он – державный, всемогущий Бог –
- Сидел на троне, что от солнца и до солнца,
Внимал хвалам, и грозно хмуря лоб,
Решал во что же дух его прольётся.

Мгновенье, и растаял тот мираж.
И провожатый мой лишь горько усмехнулся
Над этой сказкой, что, как дряхлый страж,
Мысль робкую хранит, чтоб разум не проснулся.

Ну а затем, в холодной, вечной тьме,
Под стон и плач поверженных мгновений,
Достигли мы начало всех вещей
И тайный движитель мучительных сомнений.

И я взглянул в бездонное Ничто,
На сердце мёртвое пылающего мира;
На то, откуда и добро и зло,
На то, что с Богом, Дьявола излило.

И разум вздрогнул. Вскрикнула душа.
Я отшатнулся с ужасом и болью.
А он шепнул мне скорбно, чуть дыша:
- Вот здесь судьба обручена с юдолью!

И тот же час мой друг добавил вслед;
- Ты видишь сам – всё в мире без причины:
Добро и зло – на всё один ответ –
- Растаять в тьме бессмысленной пучины!

- О, нет! Не может быть! Ты лжёшь мне, друг! -
- Но сердце сжалось горькою тоскою.
А он рукой моих коснулся губ
И с укоризною качнул мне головою.

И мне промолвил, помолчав, в ответ:
- Скажу одно – не бойся быть свободным.
Пусть за добро – тебе награды нет.
Но что ж с того! Её ждут – лишь холопы!

И вот обратно, звёздною тропой,
Помчались мы с полуночного неба.
И я молчал. И он молчал со мной.
А впереди – Земли сияла сфера...







Душой истерзанной тянулся я к любви:
Хотел забыть о неизбывной муке
Смотреть на то, как умирают дни,
И тосковать, не зная с кем, в разлуке.

Не зная с кем. Хоть часто по ночам
Ко мне являлась в зыбкость сновидений
Та, чьим внимал я ласковым речам,
И в чьих обьятьях забывал сомненья.

И в сердце врезался мне тот прелестный лик
И тела стройного волшебные изгибы.
Но каждый сон мой обрывался в крик –
- Мне правда дня страшнее стала дыбы!

И всё ж, я свято верил вздорным снам,
Молил судьбу и заклинал Морфея.
И повстречал… "Сиреневая мгла"
Мне улыбнулась, вместо милой феи!

Была она прекрасна, как и в снах,
И столь же сладок был её мне голос.
Но сколько холода в тех вежливых речах,
И как враждебен каждый её волос!..

…Я не поверил Вам. Но не сержусь.
Мне многое поведал Ваш французский,
И что Вы здесь… Ну а свою я грусть
К стихам добавлю, в качестве закуски.






Было здесь очень тихо и странно:
Все сидели совсем молчаливо.
Кто свои перевязывал раны.
Кто-то спал на скамье, у камина.

Измождённые, мрачные лица.
Избегали все взгляда друг друга.
Что здесь – крепость или темница?
Иль совсем уже болен я духом?

Как попал я сюда?.. Не припомню…
Но пришёл не своей, видно, волей…
Низкий свод свет огня сделал тёмным
И наполнил всё дымом и вонью.

Треск свечей, чей-то стон, бормотанье.
Я стою не живой и не мёртвый.
Но стою, всё же, в полном сознаньи,
Приведённый то ль богом, то ль чёртом.

Вот в стене, что напротив, со скрипом,
Распахнулись тяжёлые двери.
И услышал я вопли и крики.
И увидел ужасного зверя.

И взметнулось вдруг яростно пламя –
- Кто сидел, все тот час же вскочили.
И лишь я, да в углу один пьяный,
Оставались всё там же, где были.

И с проклятьями, стоном и воем
Все помчались в пылание ада.
И один из них бросил мне воин –
- Нам война! Ну а вам – всё парады!







Этот день мне особенно дорог –
- День, когда разорвалася мгла,
И когда повседневности морок
Взгляд пронзил, что стальная игла.

И залив город мрачным весельем,
Обратив всё безумье в игру,
Он мне вновь дал надежду поверить,
Что, быть может, живу не в аду.

Что, быть может, и в этом пространстве
Скучных лиц безотрадного дня
Я найду, хоть кого-то, с румянцем
Неподдельно святого огня.

Что узнаю те тайные знаки,
Угадаю сиянье любви.
Только надо, забывши о страхе,
Всё же первым тогда подойти.

…Так, обвенчанный с этой мечтою,
В этот день спешу к глади пруда,
Там, свернулась где мудрой змеёю,
В кольцо улиц, родная Москва.






Истаял день на горизонте,
И ночь сомкнулась надо мной.
Но звёзд бесчисленные гроздья
Сквозь тьму уводят в мир иной.

Влекут меня своим мерцаньем
И шепчут странные стихи.
И вновь я у порога тайны,
На звёздном берегу реки.

И вновь хочу нырнуть я в бездну
Всех этих непонятных слов.
И вновь душа моя разверзлась
И жаждет сумасшедших снов.

Но цепко держится пространство
За складку бренную души.
- О, тело! – Вечная загадка!..
Ответа нет – сколь не ищи.






День расплавленной магмой вливался в сознанье.
Солнце – оком безумным пылало с небес.
И одно за другим испарялись желанья,
Словно чьим-то дыханьем, уносясь от телес.

Возогналась душа, вдруг, под скорбные звуки.
Тень вздохнула и прочь вместе с ней отошла.
И остался лишь дух, да сознание скуки
Видеть мир только в чёрных и белых тонах.

И остался лишь дух – враг безумных желаний,
Враг любви, состраданья, надежд и мечты.
Тот холодный, пустой, что создал все созданья
И обрёк на познанье той своей пустоты.







В тумане прошлого, безжалостном и зыбком,
Уж мая отцвела зелёная улыбка,
Растаяв призрачно в безликой пустоте,
Где быть когда-то надлежит и мне,
И где, как в братской упокоены могиле
И Древний Мир и след вчерашней пыли.
О, мир бессмысленный! Жестокая судьба!
Зачем исчезнет всё – и этот мир, и я?
И музыки чарующие звуки?
И сердца стук, и радости, и муки?
Зачем уходит всё в бездушное Ничто?..
Сколь хрупок мир!.. Он – тонкое стекло,
Раскрашенное всем, что сердцу мило…-
Ах! Только б жизнь всё это не разбила! –
- И ведь не много: мама, книги, я,
Несчастный брат, да чей-то милый взгляд.
Да ещё звёзды, облака и небо,
И всё, что есть с времён Адама с Евой! –
- Совсем немного!.. Но, увы, судьба
Куда коварней ко своим рабам:
И что ещё не поглотило время,
Они друг другу превращают в бремя
Забот бессмысленных и нудной суеты.
А ты взгляни в лицо своей любви!
Взгляни и ощути, хотя бы на мгновенье,
Что станет и она, лишь тенью сновиденья,
И вдруг исчезнув в мёртвой пустоте,
Уж не придёт и не прильнёт к тебе!






Глаза закрыты. И прохладна тень.
И ветер к телу льнёт нежнее шёлка.
А в вышине застыл июньский день
И вниз взирает лучезарным оком.

И я, забывшись, сквозь неверный сон,
Листвы лишь слышу простодушный шёпот.
И мниться мне – распалась связь времён,
И нет ни смерти, ни унылых хлопот.






Семейство Мальбруков собралось в поход.
Да вдруг позабыло, где юг, где восток.
В итоге они никуда не пошли.
Здесь наши расходятся с ними пути.






Я наслаждаюсь солнца теплотой,
Дыханьем дня и трепетаньем листьев.
И скрип дороги под моей ногой
Дороже мне, чем постиженье истин.

И позабыв всё, я смотрю в окно
И глажу пальцами потёртую клеёнку.
К чему мне мудрость прожитых веков?
Я всё отдам за посох и котомку!

И прочь уйду от этой суеты.
Уйду куда-нибудь, пусть даже недалёко!
Лишь не вдыхать бы вязкой пустоты.
Не привыкать. Не умирать до срока…






Она прелестнее самой мечты:
В сияньи глаз – и глубина и нежность.
И так прекрасны все её черты,
Что лишь за взгляд её отдал бы вечность.

А что за волосы! – Дыханье волшебства!,
Что пахнет морем и неведомою тайной.
Они пышней, чем непокорная волна
И притягательнее звёздного мерцанья.

И тело – совершенство во плоти!
Любой изгиб его, что сладостная песня.
И хоть хрупка, как молодой тростник,
Душа сильна, и сила та – чудесна!






Всё одно, лишь одно, всё – пустое.
Всё ума рождено лишь игрою.
И весь мир – что пустая страница,
Чьи края для нас – стены темницы.

Бог, закон, государства, искусство –
- Макияж на гримасе безумства.
Тонкий слой неестественных красок –
- И готова компания масок.

Все кричат и поют в исступленьи,
Позабыв о себе и о тленьи,
Об огромном и сказочном мире,
О любви – той, что бытом убили.

За минутой уходит минута –
- Ничего не вернётся оттуда!
А мы водим свои хороводы,
Распевая дурацкие оды!

И поём всё, поём мы уныло:
- "Славься мир наш, навеки постылый!
Никого не пускай ты из круга!
Крепче будь круговая порука!"

Нас сковали жестокость и зависть,
Глупость, страх, ненасытная жадность.
А прекрасное – лишь исключенье,
Что рождается в тяжких мученьях!

И как жаль! – Ведь любой из нас – чудо!
Но со временем, станет Иудой,
И отдаст всю любовь и всю вечность
За конкретность и за конечность!







Ты нежна, и тиха, и хрупка.
Ты, как свежесть июльской прохлады.
Ты, как ласковый шорох дождя,
Или радость любовной услады.

Солнце падает за горизонт.
День умрёт снова в звёздном сияньи.
Пусть вся жизнь – только призрачный сон,
Но в нём сняться любовь и страданье.

Пусть весь мир – лишь одна суета,
Где порой – лишь дела, да обиды,
Не печалься, ты вспомни, всегда
Рядом те, кто тобой так любимы.

И когда небо вспыхнет зарёй,
И земля вновь заплачет росою,
Поцелуй тех, кто рядом с тобой,
Обними – кто подарен судьбою.






Я знаю мир, где радужны закаты,
Где камни пением приветствуют зарю,
Где были вместе Свет и Тьма когда-то,
И поклониться где не стыдно алтарю.

Я знаю мир, где оживают тени,
А трезвый ум рождает волшебство.
Где в небеса ведут, до самых звёзд, ступени.
И горизонта нить срывается в Ничто.

Я знаю мир – то милый, то угрюмый,
Там, где у каждого – извечный Друг и Враг,
Где время нет, а есть – движенья струны,
И каждый крепко держит их в руках.

Я знаю мир – что так далёк от рая.
И всё ж, которому я возношу хвалу!
Там, где живут, обычай презирая,
И лишь смеются на счастливую судьбу.






Тень метнулась по бледной стене.
Скрипнул стул. Задрожало окно.
- Ты пришёл! Наяву, иль во сне?
Хотя, впрочем, не всё ли равно!

Вот застыл в часах цокот минут.
Только крылья шуршат за спиной.
- Ты молчишь? Ты печален, мой друг?
Расскажи, что случилось с тобой!

Или хочешь, вдвоём помолчим?
Вспомним холод, межзвёздную тьму.
Или то, как с тобою, одни,
Изменить мы пытались судьбу?

Тихий вздох. И улыбка уста
Озарила, невольно, на миг.
Друг взглянул, с теплотой, на меня,
А затем, вновь печально поник.

Белый-белый! И скорбный, как боль.
Слишком добрый. За то и один!
- Как хотел бы я вместе с тобой
Стать свободным от ложных святынь!

Но, увы, вновь в движеньи Луна:
Видно, час твой, подвластный, истёк.
- Ты уходишь! Но, всё ж, иногда
Ты зайди на души огонёк!






В вечер унылый сижу одурело:
Вновь я устал, и всё вновь надоело.
Хочется спать и хоть на ночь забыться –
Жизнь столь тосклива, что впору топиться.

Изо дня в день всё одно в ней и то же.
Стал я давно на будильник похожим.
Бегаю, будто бы стрелки, по кругу –
- Претерпеваю астральную муку.

Страждущий дух, неисшедший из тела.
Зверь ненасытный, кому дух без дела.
И в дополненьи к двоим тем – душа,
Что мечется вечно – нежна и хрупка!

Навеки в темнице, навеки едины,
Но без единства – соседи в квартире.
Да ведь такую, в кавычках, судьбу
В пору желать, разве только, врагу!

Вот, если б суметь бы покинуть мне тело!
Но не могу я – душа закоснела,
И стала давно брачным ложем ей плоть,
Где страсть свою к духу ей не превозмочь.

А он – лишь смеётся над этой несчастной,
Плюёт на неё и на тело злосчастное.
Ему б – только в высях эфирных парить,
Да мысли свои побыстрей воплотить.

А всё остальное – так, просто, до лампочки.
И тело не лучше: то – грезит о самочке,
О вкусной, обильной, бесплатной еде,
Да вечном покое на мягкой тахте.

Я пленник в квадрате. Квадрату ж порука
То, что во мне вместе – рак, лебедь и щука.
А если победу одержит один –
- То будет во мне лишь один властелин!

Но вовсе не я! Так как я – триединство.
А то, что одно – лишь насмешка и свинство!
И мне никогда этот мир не понять,
Пока буду сам я с собой враждовать!






Вздрогнул месяц. Вспыхнула звезда.
В вечность рухнула, поверженной, разлука.
Лишь у времени с тяжёлого меча
Мерно капают мгновенья, друг за другом.

И всё так, как ты и предсказал:
Только минуло два бесконечных года,
Я коснулся мировых начал
И вернулся, сказочный мой город!

Так прижми меня, прижми к своей груди!
Знаю, что и ты рад нашей встрече.
И той нежности, что спрятал под гранит,
Не стыдись, мой друг, и обними покрепче!

А затем, прошу, веди меня туда,
Где слагаясь в странные узоры,
Тёмным омутом всегда дрожит Нева,
Тихо слушая умерших разговоры.

Там войду я в хор их голосов
И узнаю близких мне судьбою –
- Тех, кто в рабстве был у стихотворных строф,
Или жизнь прожил с действительностью в ссоре.

К ним, с мольбой, я руки протяну
И вдохну в себя, с твоим туманом:
Пусть ещё, хотя бы жизнь одну,
Проживут, ушедшие так рано!

И когда они в моей судьбе
Все рассядутся, как на деревьях – птицы,
Я и сам, на миллионы лет,
Стану духом северной столицы!







Птичьей стаей года улетели,
Одарив на прощанье за всё
Звонким щебетом сладостных трелей,
Да ещё – золотистым вином.

Расставаться они не хотели,
А остаться, увы, не могли:
Всё кружили, кружили в сомненьи,
Лёгким облачком, целые дни.

Ясным полднем и звёздною ночью,
Юркой стайкой над головой.
С ними вместе, жар-птица точно,
Юность хвост распустила свой!

Бесконечно б они так летали,
Из любви к тем утраченным дням.
Любовались на них, да вздыхали,
Если б время забыло себя!

Если б время!.. Иль если бы… Если!..
…Мир, увы, не стоит на месте!






Вся красота осталась позади:
Одежды сорваны, как перед погребеньем,
Мир омывают, словно труп, дожди,
А после, в саван заключат метели.

Пусть до зимы, пока что, далеко,
Но с каждым днём, мир скорбнее и строже:
Темнит печаль прекрасное лицо –
- Ему ль не знать, что он на смертном ложе!

Но всматриваясь в резкие черты,
Ловлю я то, что не увидел летом,
И постигаю – красоту морщин
И волю жить, без Веры и Ответа…







Где, скажите, найти мне осень,
Что одежду из золота носит?
Но при этом, совсем не чванлива,
А мила и, как небо, невинна!

Лишь увидит мерцание снега,
Как одежда летит на землю.
И уже распускает косы
Перед снегом нагая осень.

Хотя, впрочем, кто скажет наверно,
Что она влюблена безмерно?
Может так, ну а может – иначе.
Всё же лучше, чем когда плачет!







Трубит герольд в золотую трубу,
И флаги повсюду реют:
Сегодня навеки свяжут судьбу
Принц и прелестная фея.

- Бегите на площадь! Бегите скорей!
Ведь близится час венчанья!..
- Ах, вот и они!.. Ах, какой у ней шлейф!
И сколько очарованья!..

- А принц! Посмотрите, как он хорош!
Прекрасней и нет на свете!
- А как он галантен! И как он пригож!
И как же подходит невесте!..

- Смотрите, смотрите – они ведь идут
Уже почти перед нами!
- Ах, дайте же, дайте – я только взгляну
И одарю их цветами!..

-Ур-ра! Аллилуйя! Да здравствует принц!
Будь счастлива, милая фея!..
- Ах, сколько вокруг нынче радостных лиц -
- И сосчитать не сумею!..

- Ах, право! Как жаль – вот они и прошли!..
Ах, как они, всё же прекрасны!..
- Не правда ли, верно я Вам говорил,
Что мы придём не напрасно?..

Трубит герольд в золотую трубу,
И флаги повсюду реют:
Сегодня навеки свяжут судьбу
Принц и прелестная фея.







Пусть звёзды мне укажут верный путь.
Пусть ветер даст, на время, свои крылья.
Я этой ночью сладким сном примчусь!
И Ваши губы вспомнят моё имя.

Согретый их пьянящей теплотой,
Мой робкий дух вдруг облечётся плотью.
И я вздохну – "О, Боже! Вы со мной!"
Но будет крепок сон Ваш этой ночью.

Ну а затем, словно покорный раб,
Я опущусь, пред Вами, на колени,
И одолев смущение и страх,
Испью до дна всех Ваших чувств томленье!

И постигая сладость Ваших губ,
И с тела нежного сливаясь теплотою,
Я буду счастлив несколько секунд,
Я буду счастлив - Вашей красотою!







Где же вы, прекрасная царевна?
Кто же в свой Вас заточил чертог?
Кто похитил, как Европу, на край света,
Но туда, где небо на восток?

В золотую заключив темницу,
Кто любуется на Вашу красоту?
И назвав своею Вас царицей,
Кто сумел в Вас обрести мечту?

Не стремлюсь узнать я этой тайны,
Но хочу счастливого конца:
Чтобы был тот кто-то – неслучайным,
И любил, как птица – небеса!

Чтобы смог он подарить Вам счастье,
Или, на худой конец, - покой.
И чтоб, наконец-то, хоть отчасти,
Вы довольны были бы судьбой!









Снег обнимает замёрзшие ветки.
В небе застыло дыханье земли.
Если зима, а морозы – редки,
То это, право, - никчёмные дни.

Лучше бы снега. Да чтобы побольше!
А холод такой, чтобы треск стоял!
Но только, увы! – Что может быть горше? –
- Если всё это не в наших краях!

Печально!.. И думаешь – так ненадолго:
Ещё один день – и наступит зима.
Тонким узором раскрасятся окна.
Рыхлою шубой всё скроют снега.

Опять засияет на лицах румянец.
В носу защекочет, до радостных слёз.
Но прежде – снежинок закружится танец.
… Если зима, всё ж, наступит всерьёз!






Поцелую Зиму в губы!
Одарю её любовью!
Загуляю с ней беспутно!
Дам своим я чувствам волю!

Радостью земного счастья,
Алгеброй, идущей к чувству,
Возожгу я в одночасье
Летаргическую душу!

Я в её застывшем сердце
Юность разбудить сумею.
Только лишь, прошу вас, - верьте,
А не то – я не посмею!
Надо мною вы не смейтесь:
Я ведь сам – почти не верю!






Эта зимняя сказка
Трогательна и нежна.
Однажды, катаясь в салазках,
Звонко смеялась княжна.

И была она всех прекрасней,
Но невинна, как белый снег.
А рядом был тот, кто страстно
И напрасно ждал её нег.

Даже надеждою робкой
Его не дарила княжна.
Несчастный вздыхал лишь кротко
И во всём обвинял себя.

- Как же, - он думал, - открыться?
Она ведь не знает любви!
Лучше б сидеть мне в темнице!
Ах, Господи! Ну помоги!

Ехавшие с горки сани
Вдруг тут же свалили их в снег.
Ну а княжна (с небесами!)
Ему дала тот час обет!






Эльфы поют уже Зимнюю песню.
Тоненькой струйкой позёмка метёт.
Окна замёрзли. А я всё надеюсь –
- Пытаюсь поверить, что кто-то придёт.

Откинувшись в кресле, всё жду молчаливо.
Давно уж в камине – зола, да угли.
А я всё сижу. Я, наверно, не в силах
Решительно встать и уйти от судьбы.

Окольной дорогой придя в это царство,
Как горько, что сам же и выбрал судьбу!
Тянулся за вечно прекрасною сказкой,
А оказалось – попал в западню!

Морозно и холодно. Близиться полночь.
А в доме, по-прежнему, я лишь один.
Раскрыть, что ли двери, да крикнуть. – "На помощь!"?
Ещё, может, кто и придёт до зари.






Как хорошо, на Новый Год,
Огромный изготовить торт.
Разлить, затем, по чашкам чай.
Меня позвать бы, невзначай.
И угощать меня потом,
Лишь одного, этим тортом!
И если справлюсь с ним когда,
Цукатов дать мне ведра два!
Ещё – морожного кило
(Люблю, коль в брюхе – тяжело!).
Юлить не буду – ни к чему! –
- Давайте мне затем хурму,
Миндаль, суфле, ещё – конфет,
И в заключение – щербет!
Лишь так я Новый Год приму!
(Если, конечно, не помру.)






Вновь сердце стучит от предчувствия счастья.
Опять я безумья охвачен огнём.
Теряюсь в догадках – но час уж назначен:
Сегодня иль завтра – не всё ли равно?

Ютиться ли дальше мне в тела скорлупке?
Расстаться ли с ним, чтоб уйти в небеса? –
- Пусть всё не удастся постичь мне рассудком,
Рискну я душой понимать чудеса!

И может, увижу тогда и узнаю –
- Зачем и откуда рождается всё:
Любовь и беда, красота и страданье,
Юности радость и старости зло!

Быть может, увижу я То, Что весло
Единого Мира, сквозь тьму, направляет…






Вновь висит над горизонтом Зимняя звезда.
Ангела перо упало, вдруг, с его крыла.
Лёгким, белым, чистым снегом опустилось вниз.
Ели теперь спорят с небом чистотою риз.
Ночью будет, с звёздным небом, в блеске спорить снег.
Тёмный ангел, пролетая, свой замедлит бег.
И, быть может, с сожаленьем, помянёт о том,
Невозвратном, светлом веке, когда был с Отцом.
Если вспомнит, то заплачет. Не слезами – льдом.






Опять под мёрзлою подошвой
Легко поскрипывает снег.
Едва дышу. И осторожно,
С опаской, оставляю след.

Едва касаюсь я ногою
Ковёр, что из одной воды.
Расшитый – солнца лишь игрою,
Единый – счастьем красоты.

Таинственною силой неба –
- А снег горит его огнём! -
- Раскрылось снежное нам тело,
Юдоли спрятав нить времён!

*

Ольге Ивановне.

Почему так мёрзнет тело,
Если в сердце – лишь пыланье?
Непонятно – в чём тут дело?
Странно это сочетанье!

Истинная в чём причина
Очень странного явленья?
Непонятная картина
Единичного решенья!

Разузнать всё у Творца бы,
Как такое – да возможно?
Если встречу! Но, едва ли –
- Очень это, право, сложно!

Лучше буду уж, как чудо,
Его беречь я осторожно!

29.12.95.

*      *      *

Маргарите Алексеевне.

Морозный, солнечный день.
Ах, Боже, как хорошо!
Распахну я на улицу дверь,
Где сугробы до крыш намело!

А затем, утопая в снегу,
Разыщу из них самый большой,
И на верх его тот час взбегу –
- Там я неба коснусь рукой!

Еле-еле, слегка-слегка. –
- Ах, ну как же нежны облака!

Лёгок воздух таких высот –
- Его пью, как хмельное вино.
Кто вдыхал запах звёздных дорог,
Сам уже не вернётся домой.

Ему надо – в неведомый мир,
Ему надо – в таинственный звон.
Вот и я ухожу в край вершин,
Неземной и чудесный, как сон,
Еле видною звёздной тропой!

02.01.96.

*      *      *

Наташе Тунеевой.

Надежду робкую храню –
- А вдруг, она ещё придёт?
Тревожно в зеркало смотрю:
Ах! Час волшебный настаёт!

Шуршит в мерцании стекла
Её невиданный наряд.
Молю, прошу я, чуть дыша:
- Ах, подари один лишь взгляд!

Коснись меня своей рукой!
С собою вместе позови!
И заплачу тебе душой,
Моей душой, за дар любви!

06.01.96.

  *      *      *

ВЕСЕННИЙ БУКЕТ (1996).

*

Посмотри на весеннее небо.
Ощути в душе радости зов:
Завершается царствие снега,
Дни длиннее и нет холодов.

Расцветут вскоре яркие краски,
Ароматов придёт торжество.
Всюду будет сияние сказки!
Лучше сказки и нет ничего!

Я уверен в этом давно! –
- Юн я сердцем и знаю разгадки!

Февраль 1996 г.

*

Светлане Петровне.

Поёт моё сердце об этой весне,
О солнце, лицо мне ласкающем нежно,
Сиянии неба, бездонно-безбрежном,
Мне сердце поёт наяву и во сне.

О том, что на смену короткому дню
Теперь возвращается царствие света.
Рассеется сумрак, раскроется небо,
И утро оденет в иную зарю.

Наполнится мир ароматом и звуков,
А свежестью чувств обновиться душа.
Вновь песня любви будет всюду слышна –
- Ей радостна эта с зимою разлука!

Слегка лишь вздохнёт, что растает и снег.
Ещё погрустит, может быть, о морозе.
Но тут же забудет любовь эти слёзы,
Навстречу весне устремивши свой бег.

… Если б и я мог – помчался б во след!
Если бы смел, то и я бы, наверно,
Навстречу весне, за любовью неверной,
Едва поспевая, бежал бы весь век!

Быть может, и так!.. Ну а может – и нет!
О том не скажу, даже в праздник весенний!

24.02.96.

*

Тамаре Григорьевне.

О чём мне поёт ручей?
Щебечет зачем мне птица?
У меня нет ключа от дверей,
Там, где этот ответ хранится.

И мне никогда не узнать,
В чём смысл этой странной загадки.
Даже если мне дверь ту взломать –
- Убегут от меня все разгадки.

Шорох слышу внутри себя.
Еле-еле, едва заметный.
Раскроюсь я свету дня,
А затем – поищу ответы.

Дверь не где-то, а там, внутри:
Ощущаю тяжёлые створы.
Силы даст мне их отворить
То, что водит звёзд хороводы.

И если уж так суждено –
- Знать мне будет дано ответы, -
- О том расскажу я всё,
Всё, что могут сказать поэты.

03.03.96.

*

Люде.

Зима печально вздохнула:
- Ах, вышел, увы мой срок!
Вчера в моём снежном срубе
Едва не упал потолок!

Ручьи днём бегут по стенам,
Широкие лужи везде.
Ах, знаю, к чему перемены:
Ещё пару дней – быть Весне!

Тоскою она объята,
С любовью смотрит на снег:
- Я была белизной твоей свята!
Царил всюду белый лишь цвет!

А теперь ты чёрен от грязи.
Распалось моё волшебство!
Сверкающей, тонкой вязью
Теперь не раскрашу окно.

Весне уступаю я царство. –
- Иди же, моя сестра!
Если уж мне быть несчастной,
Счастливой будь ты всегда!

… Ночью, когда тёплый ветер
Едва лишь коснулся губ,
Горько она вздохнула,
А затем испустила дух.

02.03.96.

*

Валентине Тимофеевне.

Дни и ночи он был в седле:
Ни мгновенья не мог он ждать.
И летел он подобно стреле,
Даже время бежало вспять.

Люди слышали стук копыт
И глазами искали коня.
Но лишь видели смутный блик,
Нежный лик, да вспышку огня.

Его сердце рвалось вперёд,
Его мысли были уж там.
И казалось ему, что он пьёт
Нежных локонов аромат.

Ему виделись милой черты.
Так хотелось её обнять! –
- Хоть была она дальше луны,
Он и дальше готов был скакать!

Лёгок конь, и крепка узда.
Одинок и опасен путь.
Доведёт до любимой звезда:
Охранит и не даст повернуть! –
- В том любви неизбежный путь!

02.03.96.

Рискуя впасть Весне в немилость,
А небу – вовсе стать врагом,
Себе сказал я, - "Что за дикость!
Ценить только любовь и дом?!

Возможно ль, в здравом-то рассудке,
Елей, без счёта, лить семье,
Тиши, уюту, милой шутке,
Удобству жить и спать в тепле?

Тому, что отвращает душу
Вступить на бесконечный путь?
Себя томить судьбою скушной,
Когда от быта – не вздохнуть?

О, нет! Мне это не годиться!
Раздольнее быть одному!
Если ж придётся, вдруг, жениться –
- Я лучше – с камнем, да ко дну!"

Решительностью переполнен,
Как грозно я негодовал!
И так собою был доволен –
- Ещё чуть-чуть – и засиял!

Как был я горд, как был спокоен,
Рассудка чувствуя копьё.
А тут Весна, нежной рукою,
Схватила ухо вдруг моё!

Как дёрнула меня пребольно!
И сердце вспыхнуло любовью!






Ах, пойду я Весне навстречу,
Разыщу её раньше всех!
Обниму, поцелую, привечу –
- Мне не страшны насмешки и смех.

А затем уведу прочь с дороги,
Тихой тропкой, в задумчивый лес.
Опустившись смиренно ей в ноги, -
- В твоей власти, - скажу, - я весь!

Протяну к ней, с мольбою, руки:
- Ради бога, Весна, помоги!
Изгони ты печальных духов,
Дай мне силы уйти от судьбы!

Ёлки скорбно качнут ветвями,
Тихо, вдруг запоёт ручей.
- Ты и сам убежишь от печали.
О судьбе же забудь поскорей!

Радость вскоре почувствуешь в сердце.
Жажда жить – вот закон для судьбы!
Если хочешь – то стань бессмертен:
Сам себя раствори ты в любви!

Так прощай! – И поцеловала
В губы жарко и сладко, как мёд…
- О, куда ты, Весна!.. Ну постой!..






Весной оживают сказки,
Священные сказки любви,
Юности яркие краски,
Да волшебство красоты.

Увидят те сказки прозу,
Беспомощную, без страстей,
Удивятся, встанут тут в позу,
Да любовью пронзят, без затей.

Если же ты на них ропщешь,
То им это лучше ещё:
Смятенье себе напророчишь,
И не будешь знать от чего.

Яростно будешь метаться,
Не зная куда бежать.
Измучишься в бешенном танце,
Едва умеряя страсть.

Сказки же красотою,
Как волшебством усмирят.
А скажешь ещё, хоть слово –
- Забавой покажется ад!:

Кандалы из гирлянды роз,
И в заточенье, до любовных слёз!






Луна, кокетливой дамой,
Укрылась за веером туч.
Чьи-то шаги. И там же
Шёпот, и света луч.

Его я лица не вижу,
Слышу лишь страстную речь.
Кто-то нагнулся пониже,
А затем попросил беречь.

Знаю – не моё дело.
Конечно, сейчас уйду.
И всё же, кто сказал, – "Верю!"?
И прошептал, - "Люблю!"?

Но вспыхнули окна в доме,
Её осветив лишь на миг:
Тонкие губы и брови!.. –
- Нет, ангела это лик!

Испуганно прочь метнулась.
Человек тот ей крикнул. – "Прощай!"
Едва лишь она оглянулась –
- Грохот, крики, собачий лай…
О, Боже, Ты их не бросай!






Яркое солнце застыло в небе.
У края же леса, где две сосны,
Весна, позабыв обо всём на свете,
Ещё не проснулась и видит сны.

Рассыпав по хвое душистые косы,
Едва ли стыдится своей наготы:
Нежится сладко в сиянии солнца
Вечно прекрасная жрица любви.

Эхо молчит, и с ним ветер – тоже.
Тихо. Лишь слышится пение птиц.
Одно только солнце ласкает кожу
Милой царицы земных всех цариц.

Давно она спит.
А проснуться не в силах.
Верно и ей тот же грезится сон,
Не первый уж век дам тревожащий в мире –
- О том, что в неё кто-то страстно влюблён.






Юная дева грустит у окна.
На сердце – смятенье, печаль и тоска.
Ясная радость поблекла во взоре –
- Сидит она в траурном, чёрном уборе.

Её не прельщают ни песни, ни смех.
Решительно гонит поклонников всех.
Даже и герцога, с пышною свитой!
Целые дни у окна у открытого.

Едва лишь услышит, стучат где подковы –
- Мечется птицей, в силках птицелова.
И руки ломает, вся скорбью полна. –
- Зачем же опять обманула судьба!

Надежды уходят, проносятся дни.
- Ах, где ты любимый? Молю я, приди!
Юдоли земной ты булатны оковы
Разбей и приди через реки и долы!

Ах, милый, зачем ты послушал отца?
Зачем не увёз ты меня без венца?
Где ж ты теперь? Да живой ли, не мёртвый?
Ах, горю поможет кинжал только острый!

Дрожащей рукою стирает слезу.
- Кто это там?.. На дороге?.. Внизу?..
И мчится, как будто взнуздал он стрелу?!..







Когда Весна поцеловала в губы
И одарила лаской и теплом,
Я позабыл все горести и смуты
И примирился с сладостным концом.

Я ощутил всей глубиной дыханья,
Что воздух, ныне, стал совсем иной,
Что нет уж более вражды души с сознаньем,
И что пора мириться мне с судьбой.

К чему, и вправду, горькая свобода?
Весна права – пока я одинок,
Мне не нужны ни ясность небосвода,
Ни звёзд мерцанье, ни дыханье строк!







Ах, если бы летать я мог,
Легко, как птица в небесах!
Если бы силой этих строк
Вершить бы мог я чудеса!

Творил бы если б сам судьбу!
Иль был свободным от неё…
Но что поделать я могу,
Если у Вас веретено?

… Меняет время лики дня,
Искусно грим кладя рукой.
Хоть и ищу всю жизнь себя,
А в зеркале – всегда другой!

Йоркширец, египтянин, грек –
- Личин за тыщи лет не счесть.
О, если б – просто человек,
Вне времени и вне всех мест!

Но не улыбчива судьба,
Ей интересен свой расчёт:
Мне надо мир прозреть до дна,
А ну она – к иному гнёт!

Как щепку тащит по реке,
Среди бесчисленных стремнин.
И вот, тянусь к Вашей руке, –
- Меня спасти, Вам жест один!






"Святая Русь!" – Да чем же ты святая?
Невинной кровью прожитых веков?
Своих детей, без счёта убивая,
Ты совесть спрятала за частоколом слов!

Тебе свобода – горькая отрава!
Тебе милее – церкви и кресты,
Да тот народ, что быть согласен стадом,
За что его ты и зовёшь святым.

Ты мнишь себя "Небесною женою",
Себя зовёшь нескромно – "Третий Рим",
Но можешь только – гнать народы строем,
Железным жезлом, по путям глухим.

Себя одну, "святую", только любишь,
Хотя любовь твоя – лишь ненависть к другим,
Ведь всё иное, ты жестоко душишь,
Чтоб, не дай бог, не привилось к своим!

Ты допускаешь лишь свои воззренья,
Держа всех нас всегда за дураков,
И лишь порой, в минуты озаренья,
Чуть выпускаешь из своих оков.

И всё прекрасное, что было здесь от Бога,
Всходило только лишь наперекор тебе,
Из духа непокорного народа,
Что вновь и вновь рождался на земле.







Сказка стучится, сказка пришла.
Ангел сложил за спиной два крыла.
Шаг его лёгок, и радостен лик,
А взгляд, хоть задумчив, но светел и чист.

Имя одно шепчет снова и снова –
- Любви повторяя заветное слово.
Ему не наскучит и тысячу лет
Нежно твердить этот сладкий обет.

А где-то внизу, под заоблачным миром,
Любовь взять кого-то заставила лиру:
Юностью сердца опалена,
Бежит незатейливо чья-то строка.

В полдень ли, ночью, зимой, или летом,
Имя любимой он славит сонетом.
Верит – любовь ему свыше дана.
А всё остальное ему – трын-трава!

Можно и нужно довериться сердцу,
Иначе жизнь будет – как щи – без перца,
Солнце – без неба, а счастье – без милой.
Что может быть хуже подобной картины?

А потому – загляните в себя!
Сказка стучится. Да! Сказка пришла!
Тянитесь к любви, как к велению неба.
И пусть она будет вином вам и хлебом!
Я в этом уверен! Я знаю об этом!








Я как язычник начинаю год
Не с зимней стужи Рождества Христова,
А с той поры, что нам дарует плод
И в мир приносит жатву, а не слово.

Когда я радуюсь, едва открыв глаза,
Тому, что утро спряталось в тумане,
Что воду в бочке затянуло коркой льда,
А сердце щемит в сладостной печали.

Когда в деревне закрываю дом,
В нём заточив все дачные заботы,
Тогда лишь чувствую, натруженным хребтом,
Что Новый Год, что счастье, что свобода!






В душе темно. А на глазах – монеты.
Ужель я умер?.. Или это сон?..
Я стал любить несложные ответы,
И счастье быть отдал за ремесло.







Снежинка падает в раскрытую ладонь,
Порой, как мысль негаданная в душу.
Скажи, зачем, беспечный предок мой,
Когда-то вылез ты из тёплых вод на сушу?

Скажи, зачем, ты свой уютный ил
Покинул, ради звёзд и ради ветра?
Ах, да, прости, я как-то позабыл,
Что ты, увы, искал совсем не это!

Ведь ты хотел не звёзды, а покой,
Не шёпот ветра, а всего лишь пищи,
И знать не знал, идя этой тропой,
Что добредёшь и до моей ты жизни.

И я не знал, что мысль здесь обрету,
Что появлюсь когда-то здесь и где-то,
И за свою и за твою судьбу
Терзаем буду поиском ответов.

И вот от мыслей мне покоя нет:
Они, как вихри первозданной вьюги,
А не как лёгкий и пушистый снег,
В меня врываются и жалят, словно мухи.









Посмотри, как совершенен этот снег!
Он был соткан из глубоких вздохов рек.
Зимним утром, на рассвете, в декабре,
Дан на счастие тебе тот снег и мне.

Рано-рано, ровно-ровно, тут и там.
Ах, по городу, по лесу, по полям.
Всюду ехали где кони-холода
Лежит тонкая из снега пелена.

Ярким блеском снег рождает красоту.
Юбка снежная прикроет наготу.






По воздуху, что обратился в лёд,
Открыв окно, я покидаю землю.
Сиянье звёзд, космический полёт –
- Меня влечёт в таинственную бездну.

Открыв окно, я сделал первый шаг –
- Так трудно верить в прочность небосвода!
Раскинув руки и отбросив страх,
Иду туда, где звёзды и свобода.

Короткий взлёт – я где-то в вышине,
А подо мной всё стало по-иному:
Кругом всё вспыхнуло от тысячи огней,
Соткавших тут же звёздную дорогу.

Озарена сияньем пустота.
Вокруг вздымаются таинственные тени.
Если дан свет, а рядом с ним и тьма,
Раскрыты ль этим сущности явлений?

Широким шагом долгие века
Если идти небесною дорогой,
Найдётся ли средь звёздного огня
Единый свет – и белый чтоб, и чёрный?

Найдётся ли на это хоть ответ?
Эпоха кончится когда-нибудь вопросов?
Так тяжело мир видеть в один цвет,
Один единственный, который – только остов!

Тихонько скрылись звёздные огни.
Снег заискрился странным хороводом.
Нельзя, увы, пешком уйти с Земли,
Едва ли то позволено природой.
Глядел в окно я и заснул невольно.






Однажды Зима запоздала с приходом –
- Никто уж не верил, что выпадет снег.
Желтела листва, плутовала природа,
Ей было смешно, что смущён человек.

С укором на то трясли старцы брадами:
- От были же зимы, не то, что теперь!
Так и ворчали все целыми днями,
Кроме, быть может, беспечных детей.

А где-то за лесом, а где-то за морем,
На самом краю необъятной земли,
Истаяло сердце от счастья и горя,
Запело, заплакало сердце Зимы.

Гордость и холод свой – всё позабыла!
Любовь ослепила, как солнечный свет:
Увидела только – и враз полюбила!
Быть может, впервые, за тысячу лет.

Отдаться, остаться, навеки стать милой.
К чему быть стихией, не зная любви?
И вот, распрощавшись с волшебною силой,
Холод Зима изгнала из души.

Великое счастье, земное блаженство
Зима испытала, испила до дна.
Да только, увы, вскоре доля ей женская
Открыла, что жизнь – не любовь лишь одна.

Хозяйство упало на хрупкие плечи, -
- О, сколько не нужных и скучных забот!
Всего только месяц – мечта искалечена! –
- Распался на слёзы любви хоровод.

Едва пришла ночь, а Зима – у ворот…
Какой же был снег и мороз в Новый Год!






Закрой глаза. Найди ответ.
Исчисли звёздные знаменья.
Меняются пути планет,
Но не душевные сомненья.

Исчисли, глядя лишь в себя,
Молчанье звёздного простора.
У берегов каких душа
Так жаждет появиться снова?

Раскрой себя. Найди ответ.
Оставь волшебные ты сказки.
Мы часто мысли видим свет,
Но нам страшны живые краски.

А жить не по своей судьбе:
Расчётом свыше, на иное –
- Ах, это жить, как в полутьме:
Себя забыв и всё земное!

Судьба ж земная нам дана:
Всегда здесь были и пребудем!
Едины тело и душа –
- Таков уж жребий выпал людям!

Едины. Пусть ещё пока.
Всему свои приходят сроки.
Да хватит мужества ли нам,
Если опять придут пророки?

Короткий век. Безумный бег.
А в небе – звёздные каменья.
Быть может, через тыщи лет
Раскроются души знаменья.
Если постигнем все сомненья!






Долго-долго, так, прощались.
Ах, как сладко целовались!
Не могли налюбоваться.
Не могли намиловаться.

А у самого порога
Сани ждут уже в дорогу.
Час настал, пора и в путь.
Ах, сейчас! Ещё чуть-чуть!

Сладки девичьи объятья.
Тонки руки, дивно платье.
И как ангел хороша!
- Ехать надо, свет-душа!

Трижды он перекрестился.
Ей и людям поклонился.
Быстро в сани свои сел:
- Ехать надо, князь велел!

Тут рванули с места кони.
- Ой, увидимся ль ещё ли?!
Тяжела ты, грусть-тоска!
Служба царска – нелегка!

На пригорке, на юру,
Едет в счастье, иль в беду?
Громко вскрикнул колокольчик,
И исчез вдали молодчик.

Много-много дней, одна,
Ныне ждёт его жена,
Ему, по-прежнему, верна.






Розовый конь меня мчал в вышине.
Ах, как же чудесно скакать на коне!
Навстречу восходу, в сияние дня.
Один управляю движеньем коня.

Развеявши тьму и ночную прохладу,
Ах, еду теперь я к небесному складу.
На всех я подарки там наберу.
Ох, и порадую же детвору!

Раскрою, разверзну небесные хляби:
- Отдайте всё то, что копили веками!
Веселье и счастье, здоровье и шутку,
Не будет никто без любви ни минутки!

Отдайте, верните, возьмите взамен
Разлуку и горе, болезни и тлен.
О, всех пожалейте, и всех вы простите.
Вы лучше себя обо всём расспросите.

Никто не найдёт в этом мире вину!
Ох, лучше кончайте вы эту игру!
Так, иль иначе, но в этой вселенной
У всех и вовеки любовь лишь нетленна!

Тут натянул я упруго узду,
И конь перепрыгнул через звезду.
Так уж и быть – на раздумье минуту.
А после – держитесь! Суров с вами буду!
Мне надоели несчастья повсюду!






Ах, чудесная дорога!
Холод, песня бубенца.
Пахнет свежей хвоей ёлок,
Ожиданием венца.

Гонит ветер вслед позёмку.
Ох, ямщик, взбодри коней!
Разве ж это птица-тройка?!
От!.. Ещё!.. Ещё быстрей!..

Даю катеньку! Ну что ж ты?
Ублажи меня, родной!
…Понеслись! И только вёрсты
Остаются за спиной.

Лёгкой птицей тройка мчится.
Ездить бы всегда вот так!
Сердце бешено стучится.
-Ух, ямщик! Наддай слегка!

По лесу, по косогору.
-Ох, какая полынья!
Пронеслись! Ну, слава Богу!
Осади, ямщик, коня!

Ладно, братец, прокатились!
Я плачу, как обещал!
Мало?! Ну, брат, ты нахал!






Вздыбился лёд на пороге сознания.
Сполохи, грохот и цокот секунд.
Юркие мысли бегут с содроганием.
Долгие ж думы уходят ко дну.

У берегов Сапиентного Понта
Еле стою на дрожащих ногах:
Хронос – в обличии мастодонта,
А я – вне себя, я, наверно, в бегах.

Лопнула доля височная с хрустом,
И разбежались по свету слова.
Горькая доля – сознанье прокрустово –
- Дрыгнула ножками и умерла.

Еле живой, погребённый под вечностью,
Кажется, мыслю одним мозжечком –
- О, эти радость и страх бесконечного!
Но не понятно – а я-то причём?

И выбираясь из толщи континума,
Хмуро пою я на все голоса:
- О, время, зачем ты пространство покинуло?
Лучше б смешало с землёй небеса!

О, как же ничтожно и хрупко сознание!
Да здравствует мощное мироздание!
А всё остальное – пустое метание!






Лёгкими хлопьями падает снег.
Еле иду в толчее тротуара.
Жёлтыми окнами светит проспект,
И ослепляет прохожих реклама.

Тут, средь громадных и скучных домов,
Точно не знаю, но где-то здесь рядом,
Осень, московский покинув свой кров,
Ночью отправилась в дальние страны.

Крикнула только – я скоро вернусь!
Ах, не грусти – твои молоды годы!
Я же ответил. – Уходишь? Ну пусть!
И отвернулся сердитый и злобный.

Знал бы заранее, что будет так,
Сам бы я первый её и оставил.
Но ведь не знал и попал вновь впросак,
Если не выразить крепче словами!

Горько, досадно быть вновь одному.
А, впрочем, быть может, и вправду, вернётся?
Проснусь я однажды, к окну подойду,
Едва лишь взгляну – а она улыбнётся?

Любимая, как по тебе я скучал!
Если не умер, то только лишь чудом!...
Но, вдруг, навсегда я её потерял?!
Ах, лучше на кладбище буду я трупом!






Я рад зиме: скромны её наряды.
Расцветке белой благодарен взор,
Когда, от пёстрой осени, усталый,
Ищу на окнах кружевной узор.

Мне сладко слышать скрип морозный снега,
Безумный вскрик далёкого гудка:
Легко ведь на ногу зимою, в холод, эхо –
- Его не держит за руку листва.

Сияет солнце на лице румянцем.
Катается до ночи детвора.
Оденутся актёры вскоре в старцев:
Мешок с подарками, седая борода.

Снеговики, снегурочки и ёлки –
- Наверно, с этим ныне, как всегда,
Если взобралось папе на закорки
Горластое и шумное дитя.

Раскисший снег, нарядные витрины.
Опять шампанским встретим Новый Год.
Жаль, что запрётся снова по квартирам
Дорвавшийся до выпивки народ.

А, впрочем, пусть себе! Унылое веселье,
Едва ли будет всем нам не к лицу:
Теперь и жизнь у всех, такая же, как двери –
- Красна запорами, ведущими к крыльцу.

Раскину в полночь зимнее гаданье.
Ах, почему едва горит свеча?
Сейчас во мне всего одно желанье –
- Остались в сердце бы любовь и доброта!

Так хочется уюта и тепла –
- Устало сердце жить лишь ожиданьем!






Юный мир взошёл на царство.
Будет ли правленье добрым?
Красен молодец – румянцем,
А монарх – правленьем спорым.

Солнце красное в короне.
Над главою звёзды светят.
Если не дурак на троне,
Жители его приветят.

Не оставят без подмоги.
А коль надо – то подскажут.
Ясно всё – лишь недалёким,
Их надёжа – лишь на стражу!

Расступись земля и небо!
Испусти тоску, ты, горе!
Кто не даст и куска хлеба
Растеряет жизнь в позоре!

Одолеет, не сробеет,
Ему всё – легко и споро! –
- Так в своей хотим мы вере
Новый Год увидеть вскоре.

А пока – весёлой брагой
Горечь прошлую иссушим.
Ох, ты, серебро и злато!
Танец грянем мы все дружно!
У кого там в чашах пусто?!







Жизнь свернулась в тугой клубок –
- Лишь заботы о хлебе насущном.
Мы живём где-то между строк,
Оказавшись чем-то ненужным.

Мы живём, как, почти, муравьи,
Или пчёлы – размеренным ходом,
В заточеньи, в плену у семьи,
По унылым законам природы.

И в тщеславии, столь смешном!,
Мним себя частью вечной сути,
Мы, расставшиеся с хвостом,
Обезьяны ещё, а не люди.

Нам к душе всем идти и идти:
Мы не сделали даже пол шага.
Деньги, секс, барахло и TV-
- Вот и всё, что пока нам надо.

И культура – не царство нам муз,
А ристалище личных тщеславий,
Где талант – лишь козырный туз
В достиженьи мещанских желаний.

Не умея же стать людьми,
Не желая постичь свой сути,
Строим храмы мы и алтари,
Чтобы больше об этом не думать!







Весь день душа была в узилище:
Мне пытка – нудная работа.
Как и Сизиф в своём чистилище,
Платил я потом за свободу.

Но вечер сквозь решётки выглянул –
- И камень в пропасть брошен с грохотом.
И я по улицам, стремительно,
Бегу из сумрачного омута.

Бегу кривыми переулками.
Бегу к своим друзьям таинственным.
Туда, где солнечными звуками,
Меня приблизят к новой истине.

Туда, где ждёт меня, ссутулившись,
Тот, видел кто начало времени.
И где, насмешливо нахмурившись,
Мне о моём расскажут бремени.

Где тот, спустился кто на облаке,
Всегда внимательный и ласковый,
Кто каждый день меняет облики,
Чтоб я не обольщался масками.

И где мой друг, мой самый преданный,
Всегда печальный и задумчивый,
Кто показал мне всю вселенную,
Чьи крылья так белы, могучие.

И где, быть может, вновь увижу я
Ту, что прекрасней самих ангелов.
И поцелуй чей, такой искренний!,
Зажёг мне душу ярким факелом!

Туда бегу, к друзьям единственным.
А сам боюсь. – Да, право, там они?
Иль, может быть, в свой мир немыслимый
Уже ушли, путями тайными?








По скрипучим ступеням взбежал на крыльцо, –
- Дверь распахнута настежь, и тюль под ногами.
У упавшего кресла – моё кольцо,
И разбитая ваза, с моими цветами.

Никого!.. Только ветер, в каминной трубе,
Завывает уныло, под скрип входной двери.
Ах, ведь знал же я, чувствовал, что быть беде!
И, однако, заставил себя не поверить!

Но горячи угли, сладок запах духов:
Всё свершилось недавно, и есть ещё время.
Я пошлю из отряда, в свой замок, гонцов,
Ну а сам я – в погоню, по свежему следу!

Конь заржал, встрепенулся и встал на дыбы.
И в лицо устремился весенний мне воздух.
Что же, вор, коль настигну – пощады не жди!
Помолись перед смертью, покуда не поздно!






Я иду от звезды к звезде,
По ночному, весеннему небу.
Сею в звёздной я борозде
Бесконечную, вечную тему.

Сею песню, строфа в строфу,
О любви, покорившей время.
Каждым словом своим зову
Я на Землю нежности бремя.

Чтоб звучал бы в ночи сладкий вздох,
И рождались бы нежные клятвы.
И чтоб знал бы на небе Бог,
То, что лишь поцелуи святы!

Я иду от звезды к звезде,
По ночному, весеннему небу.
Я хочу, чтоб везде на Земле
Лишь любовь обратили в веру!






Вдруг потеплело, и город стал таять.
Осела неспешно громада Кремля.
Манежная площадь в дыру котлована
Ушла, только вздыбилась с краю земля.

Прямая Тверская, от самых бульваров,
Сползая, вдруг стала ущелием гор.
Дома искривились, лишь здание МХАТа,
На Камергерском, не сдало свой двор.

Лубянка исчезла в огромном провале:
Минута – и лишь пузыри из квартир.
Но, к счастью, немного пока пострадали
Кузнецкий, Никольская и Детский мир.

Весенним потоком, в огромные кучи,
На площади смыло гирлянды машин.
И были те кучи и выше, и круче,
Чем сами холмы, где стоит Третий Рим.

А фонари, как большие сосульки,
Медленно капали в небо, с земли.
Москва же река клокотала и булькала,
И затопляла кварталы Москвы.

И тут вдруг земля зашаталась и вздрогнула,
И опустилась в глубины веков.
И над Москвою, опять мезозойское,
Раскинулось море без берегов.






Во дворце был сегодня бал.
По залу кружились пары.
Я видел, как в блеске зеркал
Отражались прелестные дамы.

Диадемы и декольте,
И взгляд – то лукавый, то томный.
Были все чуть навеселе,
И поэтому, каплю фривольны.

Но нежданно, в глуби стекла,
Я увидел, как в центре зала,
Всех прекрасней стоит одна,
Улыбаясь кружащимся парам.

Как спокойна, и как стройна.
И венок из цветов душистых.
Но взглянул тут в её глаза –
- Мир не видел ещё лучистей!

Обернулся я сам не свой:
Где же та, что зовут Весною?
Лишь танцующих сомкнутый строй
Бесконечно кружил предо мною.

И опять, в глубине стекла,
Отразилась краса неземная.
Вот взметнулась её рука.
Она машет мне! .. Боже правый!

Позабыв обо всём тот же час,
Я шагнул в кристаллический холод.
И умолк за спиною вальс.
И услышал ужасный я хохот.






Я спросил. – Как туда пройти?
Мне сказали. – Всё время прямо!
А потом, под конец пути,
Сам увидишь, куда тебе надо.

И оставили. И ушли.
Всюду ныне странные люди!
Я ведь знаю, что там, впереди,
Ничего уже больше не будет!

Там болото, да косогор,
Ну а сразу за ними – край света.
Я там был, но, увы, с тех пор,
Столько лет уже кануло в Лету!

Не пойду я туда! Вот и всё!
Я уж столько болтал там ногами!
Да и Вечности всё равно,
Что в неё я роняю сандали.

Но какой бестолковый народ!
Ведь спросил их такую малость. –
- Где, скажите, лежит горизонт?
И как долго идти осталось?






В парке, сегодня, я видел опять,
Как она шла своей странной походкой:
Сколько ни смотришь, не можешь понять –
- То ли послушница, то ли кокотка?

До поворота, до самых прудов,
Шёл вслед за ней я, бесплодно гадая, -
- Кто ты – судьба, иль насмешка богов?
Дочь ли ты тьмы, или, может, святая?

А дальше всё было, как будто во сне:
Она оглянулась. – Ах, что за улыбка! –
- И вдруг, прямо в воздухе, в зыби теней,
Растаяла, словно весенняя дымка!






Сегодня свидание. Я жду Весну:
Влюбился я в молодость и красоту.
В её беспокойный и лёгкий характер.
За то, родилась что любимая в марте.

За голос её, и за нежность улыбки.
За то, что прощает меня за ошибки.
За то, что, порой, она жарче огня.
А то, вдруг, задумчива и холодна.

Но больше всего, - я могу вам ответить, -
- Люблю лишь за то, что она есть на свете!
И всё бы прекрасно! – Да, вот, ведь беда! –
- Три месяца! И завершиться Весна!







Падает снег, и нахмурилось небо.
- О, где ты, Весна – мать зелёного лета?
За несколько вёрст, или, может, веков,
Добрая фея любви и цветов?

Ровно дыханье, спокойна душа.
- Ах, где ты, Весна, почему не пришла?
В наши сердца почему не вложила
Любви обжигающей дивную силу?

Яркое солнце и тёплые дни
Ещё не настали – нет и любви!
Может быть, всё ещё впереди?







Дай мне руку – я к сердцу прижму!
Подари мне свой взгляд – я утешусь!
Среди тысячи горьких минут,
Ты мне – радости целая вечность!

И среди бесконечных забот
Ты – любимая сердцу отрада.
Я хочу каждый миг, каждый вздох,
Быть и дальше всегда с тобой рядом!

Ты и завтра моё, и вчера:
Слиты вместе мы в каждом мгновении,
И бессильна, вовеки, судьба
Разделить нас пространством и временем!






И вновь всё плохо. Всё вновь не так!
И снова небо рождает мрак.
И снова звёзды, как россыпь слёз.
И режет сердце, как боль вопрос.

Нельзя проснуться. Нельзя уйти.
Нельзя коснуться своей судьбы.
Лишь где-то дальше, в глуби себя,
Быть может, встречу сиянье дня.