* * *
Лене Ш.
По камню, стёртому до блеска, мостовой,
Там, где булыжник время истоптало,
Теперь стучит Ваш звонко каблучок,
Будя от сна старинные кварталы.
Обнявшись, мимо замков и дворцов,
Идём, вдыхая, мы, забытый запах
Родов дворянских, выездов, балов,
Под перекрестьем любопытных взглядов.
Недоумённо и надменно нам в лицо
Взирают окнами дома аристократов.
А мы – на них, пытаясь в тьме веков,
Увидеть дам в блистательных нарядах.
Исакий, Летний сад и Петергоф.
Мы, взявшись за руки, гуляем вдоль канала.
Кто вместе свёл нас – случай или Бог?
Клянусь, мне всё равно, когда вы рядом!
Август 1993 г.
* * *
Мечта тем и прекрасна, что она
Всегда несбыточна. Но мы упрямо ловим
Всю жизнь, под звёздным небом, журавля.
Но не поймать – синица он в ладони.
Август 1993 г.
* * *
О, Петербург! Твоею красотой,
Наверно, я навеки околдован:
Твоих мостов затейливый узор
Меня пленил,
И так я очарован,
Что, даже, дом родной –
- И тот уж мне не мил!
О, Петербург! Среди твоих дворцов,
Одетых в мрамор и сиянье позолоты,
Среди аллей твоих пленительных садов
Оставил сердце я,
Влюбившись, поневоле,
В изгиб каналов
Между сотней островов.
О, Петербург! Закрою лишь глаза,
Как вновь брожу, усталости не зная,
По улицам твоим.
И шепчут мне дома, Своих преданий тайны поверяя.
О, Петербург! Одна у нас судьба!
Август 1993 г.
* * *
Лене Ш.
Ваш дивный голос, словно солнца свет,
Меня ласкал, лица касаясь нежно.
Вы что-то говорили о судьбе,
А я кивал, внимая Вам прилежно,
Хоть не согласен с Вами был почти во всём.
И всё ж не возражал –
- Не смел я это делать,
Когда в моей руке Ваша ладонь,
Прохладная, доверчиво лежала.
И я молчал. А пальцев Ваших дрожь
Меня, меж тем, всё больше волновала.
Я их ласкал, касаясь, как фарфор
Касаются, что тоньше, чем бумага…
Но тут, на миг, Вы наш прервали разговор,
И, улыбнувшись, мило и лукаво,
Вдруг мягко вырвали из рук моих ладонь.
Сентябрь 1993 г.
* * *
Лене Ш.
Боже правый! Зачем же я еду?!
Почему вновь спешу в Петербург?
Как поддался безумной надежде
Вновь увидеть Вас?.. Сам не пойму!
Я лишь чувствую, я только знаю:
Что-то тянет и гонит туда.
Толи дьявол меня искушает?
То ли Бог испытует сполна?
Будто сердце, по рельсам колёса
Непрерывно, в тревоге стучат.
Я вопрос задаю за вопросом,
Но ответы лукаво молчат.
Я терзаю и мысли и чувства,
Я с надеждой смотрю на судьбу –
- Кто, скажите, так гонит искусно
Мою душу – в свою западню?
Кто толкает меня к Вам навстречу –
- Моё эго, иль всё же душа?
- Кто? – Кричу я в себя. Но в ответ мне,
Как и прежде – одна тишина!
Октябрь 1993 г.
* * *
Осень леса приодела в багрец,
А мы свои улицы – в трупы.
Осень – художник, беспечный творец,
А мы – лишь жестоки и тупы.
Осень и хмурится если порой:
Слёзы прольёт, да и только.
Мы же – в обиде на мир весь земной,
Друг друга в клочки рвём, как волки.
Октябрь 1993 г.
* * *
Маргарите Алексеевне
в День Рождения.
Я в этот день хочу Вам подарить
Всей осени бесчисленные краски!
(Пусть устыдиться тот, кто говорит,
Что время уж прошло дарить подарки.)
Пусть нам до цен далёко, как до звёзд,
И ветер пусть свистит в моём кармане,
Я Вам такой подарок, всё ж принёс,
Что и швейцарский банк не отоварит!
Вот – изумрудный, золото, багрец,
Что ярче пурпура на мантии на царской.
А вот – бездонный голубой небес,
Весь напоённый светом кисло–сладким.
В моей ладони, Вы взгляните, ясный день
Лежит безветренный и капельку прохладный.
Я Вам дарю его! Берите! – Пусть же песнь
Его звучит у Вас в душе отрадой!
И дождь осенний я Вам тоже подарю,
Что льёт, порой, неделя за неделей.
За сладость грусти я его поблагодарю –
- Его печаль нам радости милее.
И даже сырость с холодом (да!, да!),
Когда вконец промозглая погода
Нас до костей готова пробирать,
Я Вам дарю! – Пусть в это время года
Вас к очагу влечёт сильней, чем к алтарю!
Берите всё! И да хранит Вас Бог!
Пусть не покинут Вас мои подарки,
Даже когда последний свой сапог
Придётся выбросить Вам
(Тьфу!, тьфу!, тьфу!) на свалку!
Октябрь 1993 г.
* * *
Лене Ш.
Осенний день сменился зимней стужей,
И в снег вдруг обратился листопад.
Пусть даже я совсем Вам и не нужен,
Я нашей встрече, всё же, очень рад!
С надеждой её жду я и с тревогой,
В воспоминанья окунаясь головой.
А за окном – безумная погода
Всё заслонила снежной пеленой.
Играет пламя в печке над дровами,
И я от холода поближе жмусь к огню,
Мне страшно, вдруг нам что-то помешает:
Вы не приедете, иль я Вас подведу.
Трещат поленья в такт моим сомненьям.
Я весь в тревоге – я не знаю до сих пор,
О чём беседовать, о чём болтать мне с Вами:
Бумага и перо – вот весь мой разговор!
И всё ж, я верю. Верю в то, что сердце
Подскажет мне, когда увижу Вас,
Что мне сказать, и что мне надо сделать,
Лишь наступил бы этот сладкий час!
Гудит в трубе холодный, стылый ветер,
И смёрзлась уж в корыте вся вода.
Но я и Вы, мы снова, в бабье лето,
Гуляем в городе, где плещется Нева!
Ноябрь 1993 г.
* * *
Дяде Гене в День Рождения.
Коль не было уже и дней рождений,
Когда, скажите, мы ещё могли
Собраться вместе, чтоб было веселье
Тому причина, а не траурные дни?
Чтоб нам могло ещё придать бы силы
Вдруг вырваться из плена скучных дел,
Порвать все нити липкой паутины
Бесчисленных забот? Скажите, кто б посмел
Без этой вот причины столь приятной,
Махнув рукой на дачу, дом, семью,
Вдруг воспарить душой своей усталой
К общенью сладкому? Кто б смел, подсев к столу,
Предаться всем грехам чревоугодья
И красноречье подгонять своё вином,
Когда на кухне у тебя, быть может, только
Лишь половина потолка чиста всего?
Нет, я уверен, только этот праздник
Нас может регулярно вдохновлять
На подвиги беспечности и радость
Даже в усталом сердце пробуждать!
Лишь он один! Готов в том поручиться!
И предлагаю, потому, я вам, друзья,
Ему хвалу воздать! Но тут вы возмутиться,
Пожалуй, можете немного, так как я
Сам праздник-то воспел, а именинник,
Как будто оказался не у дел!
Прошу вас, успокойтесь, я сейчас
Его портрет в два счёта предъявлю вам –
- Хоть недостатки все и утаю от ваших глаз,
Зато достоинства все выгодно явлю там!
Итак, кто ж он такой – виновник торжества?
Из-за кого, лишь смолкла канонада,
И Белый дом сгорел чуть не до тла,
Как мы уже спешим, презрев час коменданта,
Усесться побыстрей вокруг стола?
За здравие кого хотим мы дружно выпить?
О! Я признаюсь милые друзья,
Что мне нигде не удалось ещё увидеть
Натуры более весёлой и всегда
Назло невзгодам всем, напастям и печалям
Столь жизнерадостной: припомните, когда
Он не шутил бы, не дразнил кого беззлобно,
Иль не разыгрывал, смеясь сам, как дитя?!
Шутник и балагур, он может всю деревню
В смущение повергнуть в один миг,
Свой зад запечатлев на память поколеньям!
Да он таков, наш милый озорник!
Отец заботливый и дедушка любимый,
К нему всегда стремиться детвора.
Кому я обыски чинил в своей квартире?
Ему, конечно! А Алёша, со двора,
Кому кричал, летя , будто на крыльях:
- "Наш дядя Гена, др, др, др!" И кто пугал,
Вдруг вытращив глаза и губы в бантик сделав,
Нас изредка?.. Так выпьем же до дна
За именинника!
Пусть счастье в этой жизни
Пребудет с ним до самого конца!
И пусть и дальше в этом бренном мире
Он будет радовать всех нас собой всегда!
Октябрь 1993 г.
* * *
Легко быть щедрым, если ты богат.
А ты попробуй грош отдать последний!
Легко быть смелым, с сердцем, как у льва –
- Ты с трусостью попробуй подвиг сделай!
Легко пленять весь мир, коль есть талант,
А ты рискни – и в жизни, самой серой,
Живи, как на вершине, хоть судьба
Одной печалью наградит тебя безмерной.
И вот, отчаянье познав тогда сполна,
Увидев всю бесцельность этой жизни,
Когда перед тобою лишь стена,
А позади – лишь бездна чёрных мыслей.
Когда нет ни иллюзий, ни надежд,
И сам сразил мечту своей рукою.
Когда поставил на себе ты жирный крест,
И нет ни дьявола, ни бога над тобою.
Из этой пустоты когда ты смотришь в мир
И чувствуешь – вот всё чего осталось,
Чтоб дальше строить что-то,
Иль как Лир, сойти с ума!
И всё ж (какая малость!),
Ты вдруг родных увидев, иль друзей,
Тут говоришь себе – "Нет! Нет!
Покинуть их не в силах!
Они ведь хуже маленьких детей!
И хоть пришлось свою мне жизнь отринуть,
Для них я проведу остаток своих дней!"
И если не пустые то слова,
Что ты бросаешь пред вселенскою могилой.
И если, вправду, ничего, кроме добра,
Любви, заботы от тебя они не видя,
Души в тебе не чают. И когда
Ты ищешь смысл и радость в ЭТОМ мире,
Сплетая грани Я и БЫТИЯ
В ковёр из добрых дел и добрых мыслей,
В том видя лишь награду для себя.
Лишь вот тогда могу сказать я смело,
Что жизнь свою ты прожил не за заря.
И преклоню перед тобой колени!
И обниму, и полюблю тебя!
Октябрь 1993 г.
* * *
Дяде Алику в День Рождения.
Пусть придёт конец хоть света,
А с ним вместе – мор и глад.
И архангелы при этом
В свои трубы вострубят,
Призывая всех всё бросить
И на Божий суд спешить!
Всё равно, в день юбилея
Будем петь, смеяться, пить!
Пусть себе из бездны неба
Звёзды сыплются, как дождь,
А хвостатые кометы
Пусть планет терзают плоть.
Пред вселенским катаклизмом
Не столь важно, господа,
Так уж вовремя явиться
К зданью божьего суда!
Мы ведь вовсе не злодеи,
И святых среди нас нет,
Мировая эпопея
Чтоб без нас сползла в кювет!
Юбилеи же столь редки,
И так ждём мы их подчас,
Что, пожалуй, за задержку
Бог, вполне, простил бы нас.
Октябрь 1993 г.
* * *
Лене Ш.
Лишь за пару минут, в новогоднюю ночь,
До того, как куранты пробьют,
Я оставлю родных,
Не поздравлю друзей,
И на улицу прочь убегу.
И помчавшись куда-то, совсем наугад,
Лишь на запах сияющих звёзд,
Сквозь мерцанье Зимы,
Сквозь блистанье Луны,
Поднимусь, вдруг, на млечный я мост.
И раздвинув руками завесу небес,
Обнажив, тут, всё мира нутро,
Сквозь пыланье огня,
Средь причин бытия,
Разыщу Вашей жизни я рок.
И легко, нежно, трепетно Вашу судьбу
Положив на свою на ладонь,
Я всю горечь и боль,
Все несчастья и скорбь
Растоплю своих губ теплотой.
А когда заискрятся затем вновь миры,
И любви распахнётся цветок,
Из волшебной пыльцы,
Взяв его лепестки,
Я из счастья сплету Вам венок.
И тогда засверкает вновь Ваша судьба,
И опять радость в ней расцветёт,
И в вселенных купель,
В эту песен всех песнь,
Я её вновь пущу – пусть плывёт!
Ну а я?.. Я с последним ударом часов,
Едва смолкнет последний их звон,
Из бездонных глубин,
Из безмерных равнин
Вновь вернусь, незаметно, в свой дом.
И покуда по улице будет бродить
Чёрной ночи таинственный кот,
Я всю ночь, до утра,
Не смыкая глаза,
За Вас буду молить Новый Год!
Декабрь 1993 г.
* * *
Маргарите Алексеевне
в Новый Год.
Вновь метели намели
Белые сугробы.
И опять мёрзнут носы
В сильные морозы.
И злой ветер, по лицу,
Снежной бьёт перчаткой.
И нет-нет, да и вздохнём
О весне украдкой.
От мороза мы слезу
О весне пророним.
Но придёт лишь Новый Год,
Зиму – славословим!
И никто уж не ворчит
На метель и вьюгу.
Потому что Новый Год –
- Прочь ворчбу и скуку!
Декабрь 1993 г.
* * *
Лене Ш.
Зыбок мир, и призрачны все тени,
И не вижу в небе я огня,
Что даёт Вам силы в Бога верить –
- Видно, не моя это стезя.
Верно, не дано мне от рожденья
Этот несказанный видеть свет.
Вы в Христе нашли своё спасенье,
Я же – должен сам искать ответ.
Для меня – душа недолговечна:
Коротки земные все пути.
Ну а Вы убеждены – что бесконечна:
Нет границ у Бога и души.
Мы и в жизни, в той что за порогом,
Видим с Вами разные цвета:
Вы хотите счастья, хоть немного,
Я же что – не знаю сам, пока.
Вы давно горнилами страданий
Тяжкий путь во многом свой прошли.
Ну а я: - Средь детских всё мечтаний,
И не знаю, что там впереди.
И почти во всём так: непохожи
Мы, как Да – на сумрачное Нет.
И не спорим с Вами мы до дрожи,
Лишь страшась нарушить этикет.
Ну и пусть! Пусть так всё! Что ж такого?
Пусть не сходятся в один наши пути!
Я уверен – мы нужны один другому,
Чтобы легче было нам идти!
Да, я верю в то, что нашей дружбы
Не разрушат чёрные ветра.
А пока, Вы, знайте – если нужно,
Рядом есть всегда моя рука!
Февраль 1994 г.
* * *
Лене Ш.
Я с нетерпеньем ждал весну.
Смотрел с надеждой в календарь.
Я всё надеялся. – А вдруг,
Возьмёт и кончится февраль?
Я всё мечтал. – А, может быть,
Вдруг зазвенит сейчас капель?
Но нет, увы, как и вчера
Далёк, по-прежнему, апрель.
Далёк, увы, и хор ручьёв. –
- А уж ему как был бы рад! -
- Но за окном всегда мороз,
И не настал ещё и март.
И я вздыхал опять в тоске,
Иль, вдруг, в небес впивался даль
И вопрошал вновь к синеве –
- Ну где же, где же тёплый май?!
Кричал, молил я о весне.
Взывал так к небу столько раз!..
Но знайте – всё ж не о себе.
Я делал это – ради Вас!
Я ждал весну лишь потому,
Что знал, как Вам она нужна.
Я свято верил – лишь теплу
Под силу бед Ваших гора!
Я знал – с разливом вешних рек,
Всех Ваших горестей комок
Растает, словно рыхлый снег,
С души сорвав глухой замок.
Растает, сердце распахнув
Навстречу солнечным лучам.
И Вы, вдруг глубоко вздохнув,
По новой счёт начнёте дням.
И ощутите в тот же миг,
Как к Вам опять, вместе с весной,
Вернуться, вновь открыв свой лик,
Надежда, радость и покой!
Март 1994 г.
* * *
Маргарите Алексеевне
в Праздник Весны.
Пусть не врёт календарь, что настала Весна.
И о том же, пускай, не лукавят капели.
Я доподлинно знаю о том, что нельзя,
Ни на грош, утвержденьям подобным всем верить!
Мне известно, почти что наверняка,
Что Весна никогда не придёт к нам так просто.
Да, она всё ж наступит, но только тогда,
Когда души свои отскребём от наростов.
Когда мы позабудем и зло, и корысть,
И очистимся сами от всяческой скверны.
Лишь тогда к нам Весна, наконец-то, придёт.
И я знаю, что это – доподлинно верно!
Март 1994 г.
* * *
Я болею анемией жизни.
Я страдаю, чёрным видя мир.
Я не верю смыслу каждой мысли.
Для меня абсурден бег светил.
Век за веком смена декораций,
Только пьеса вечно всё одна –
- Ты и мир – случайность флуктуаций,
А затем – забвенья глубина.
Либо мир таков, как его видим:
Нет в нём смысла, есть лишь Он и Ты.
Либо многозначен, не безвинен.
Но глаза богов, увы, – пусты!
Вот и бьёшься рыбой в мелководье
О сегодня – скользкий круг стекла.
Вчера нет, а завтра, если только
И придёт, то вновь – как сего дня.
И уйдёт так всё – песком сквозь пальцы.
И отпляшешь, словно кукольный паяц,
Что тебе, лишь жизни постояльцу,
Вчера дали, а сейчас – возьмут назад!
Весна 1994 г.
* * *
Наташе Тунеевой в
день рождения, 15 мая.
Под вечер, почти что под самый конец,
Я день разломил на судьбу и венец.
Под плач циферблатов и время стенанье:
Лишь хрустнули стрелки на круге сознанья.
Я день разломил и, немедля, в пучину
Судьбу отшвырнул, как страданья причину,
Как прошлого длинную, липкую тень.
И стало светлее, хоть кончился день.
Судьбу отшвырнул, а на вечер оставил
Венец из того, что случиться едва ли.
Венец из того, что в сейчас лишь таится,
Но всё же, быть может, сумеет раскрыться.
Его я, взяв в руки – бесценную тонкость! –
- В лучах заходящего, зыбкого солнца,
Принёс к Вам домой, сквозь метанье толпы
И улиц рычанье, в сетях суеты.
Принёс и поставил венец перед Вами.
И вот уж сверкает чрез нас он словами.
И стынет уж чай наш давно на столе.
И дождик притих на оконном стекле.
Вот с неба скатилась уж третья звезда,
А мы всё болтаем, забыв про дела!
Плетём разговор, прерываясь порою
Неловким молчаньем, смущенья стеною,
Но каждый раз вновь успевая схватить
Беседы тончайшую, нежную нить.
Петляем, петляем – всё вкруг одного:
Что ж значит венец? Как понять нам его?
В чём скрыта загадка? И есть ли ответ? –
- Волшебным мерцаньем пленяет венец.
Волшебным мерцаньем, серебряным звоном,
На пару с луною таинственным зовом.
Нельзя угадать, сколько ты не старайся!
И мы почти сдались пред этим несчастьем.
И мы почти сдались, и мы замолчали:
Мы были разбиты! Мы были в печали!
И я уж домой прочь собрался идти.
И тут он, вдруг, вспыхнул, ответ осветив!
Взорвался венец фейерверком кипящим:
Ни в прошлом, ни в будущем, жизнь – в настоящем!
Нельзя нам нигде больше счастья найти.
Лишь только в сейчас! Лишь на этом пути!
31.05.94.
* * *
В день свадьбы Андрея Белянкина
и Иры Соколовой, 04.06.94.
В церкви старой и печальной,
Перед алтарём,
Вас священник, в час венчанья,
Осенил крестом.
С губ его сорвалось следом
Тихое: "Аминь!".
И он властью, данной небом,
Сплёл в одну Вас жизнь.
И слились Вы в поцелуе –
- Уже муж с женой.
И раздалось – "Аллилуйя!"
Сквозь угар свечной.
Золочёные иконы
Лили благодать.
Дай вам Бог, не ведать слёзы,
И лишь счастье знать!
* * *
Лене Ш.
Я не верю ни Богу, ни Дьяволу –
- Только небу лазорево-алому,
Только нежному пению скрипки,
Да ещё – Вашей милой улыбке.
*
Почему? Почему Вы молчите?
Отчего Вы сомкнули уста?
И не пишите? И не звоните?
Вы молчите – в душе пустота!
Я всё чаще и чаще, порою,
Теперь думаю, что, может быть,
Вас обидел я чем-то невольно?
Но вот чем? Как понять? Чем избыть?
Разбивая себя о загадку,
Я терзаю себя, вновь и вновь:
Может быть, был излишне я ласков?
Ваш разрушил невольно покой?
Может быть, был я слишком упрямым,
Когда с гонором, столь молодым,
Приставал к Вам с вопросами рьяно
Я о Боге и смысле души?
Иль, быть может, пугал ненароком
Тёмным мороком, странной игрой?
Но, клянусь!, я совсем не настолько
Связан с этой ночной темнотой!
Да, я знаю: в глубинах сознанья
И на дне моей странной души,
Порой, мрачное видно сиянье,
Но оно – только отблеск Тоски!
Никого не спалю этим светом,
Чёрным, словно сплошное Ничто.
Не пугайтесь, я знаю, что это
Одному мне лишь только ярмо!
Почему? Почему Вы молчите?
Отчего Вы сомкнули уста?
И не пишите? И не звоните?
Вы молчите – в душе пустота!
11.06.94.
* * *
Лене Ш.
Если б можно было не дышать,
Да ещё, к тому же, и не спать,
Да ещё, не есть бы и не пить –
- Вот тогда бы славно было жить!
Я б тогда вдыхал лишь солнца свет.
За рассветом пил бы я рассвет.
И, пьянящую, в ладонь набрав росу,
В небе каждую умыл бы я звезду!
А затем, вдруг снова встретив Вас,
Утонул бы я в сияньи Ваших глаз,
Растворился б в их бездонной глубине,
Всё забыв об этом мире и себе!
И отвергнув мудрость всех веков,
Сбросил цепи бы из тяжких я оков,
Чтобы, став лишь лёгким ветерком,
Ваши волосы ласкать своим теплом.
И к чему мне тайны бытия,
Если знаю – Вы есть, и есть я?,
Да ещё – лазоревый рассвет,
Пенье птиц и сладостный ответ?
Даже если жизнь – лишь тяжкий сон.
И весь мир – обман, севший на трон.
И вокруг нет ничего – лишь я и Вы.
Мне достаточно и этой полноты!
Ведь и в правду – всё мираж, один мираж.
И история – лишь жалкий антураж!
И в мельканьи тысячи веков –
- Только Я и ВЫ средь бездны снов!
И не стоят ни одной Вашей слезы
Ни культура, ни религий алтари,
Ни Вселенная, ни даже сам Господь!
Что мне вечность? Вы от жизни – кровь и плоть!
14.06.94.
* * *
Лене Ш.
Пойдём со мной – всегда, всегда на север.
Туда, где стынет даже солнца свет.
Где можно встретить дикого оленя,
И где сияет ярче неба снег.
Мы на рассвете, с бледною зарёю,
Когда весь горизонт бездонно чист,
Покинем дом, простимся вновь с Москвою
И переулком спустимся чуть вниз.
А там – свернём направо, и дворами,
Мимо скрипящих и заржавленных ворот,
Войдём в старинный дом, сойдём в его подвалы
И вновь таинственный разыщем там проход.
И в нём раздвинув жёсткий круг сознанья
И скучных дней прервав на время бег,
Пойдём навстречу чудному сиянью,
Туда, где длиться золотой лишь век.
Мы позади оставим, гулким эхом,
Капризный шёпот наших городов,
Нелепый хор отцовских всех заветов
И капища бесчисленных богов.
Оставим всё это, с собою взяв лишь радость,
Одну лишь радость беспричинного добра,
Да плюс к тому – ещё такую малость,
Как бесконечная и вечная душа!
И так достигнув самый север мира,
Где веют ветры стылые свобод,
Мы отдадимся сладостному пиру,
Среди его чарующих красот.
Мы испытаем все услады рая,
Пройдём тропою всех земных грехов
И так постигнем тайны мирозданья,
И приобщимся к знаниям богов!
16.06.94.
* * *
Вере Давыдовой в День
Рождения, 19.06.94.
Вам по плечу, я знаю, сдвинуть горы,
А потому, прошу, хотя бы иногда,
Когда метаете Вы молнии и громы,
Рубите, всё ж, не со всего плеча!
Ударом палаша мир не изменишь:
Он – твёрд и хрупок – отразит бросок,
Или рассыплется на тысячи каменьев,
Что обратятся лишь в страдания песок.
Любите мир и не судите строго
Того, кто, может, в чём-то и не прав:
Вокруг и так, поверьте, столько горя,
Что и улыбки вянут на губах!
17.06.94.
* * *
Бледно с неба светит солнце,
Ветер – силен, но прозрачен,
И опять, в июньский полдень,
Я сомненьями охвачен.
Что-то зябко, неуютно,
Горько-сладкий хмель на сердце,
И душе так бесприютно,
Будто мне не жить на свете!
Словно затерялся где-то
Я средь тысячи вселенных.
Убежал сюда, на Землю,
А теперь – найдут, наверно.
Выдернут из жизни с корнем,
Бросят в мрак опять бездонный,
Чтобы там, под светом звёздным,
Вновь боролся с тёмной долей!
Я – песчинка мирозданья,
Лишь ничтожный жалкий атом!
А моё существованье –
- То ли случай, то ли фатум.
Так неужто, на мгновенье
Моей жизни, столь невольной,
Не допустит звёзд боренье
Быть душе моей свободной?
Неужели, космос пенный
В своём вечном клокотаньи
Мне откажет, в жизни бренной,
В этом маленьком желаньи?
Ведь какое же мне дело
До всех битв этих неясных:
Молчит солнце, молчит небо –
- Значит, час мой не назначен?
Значит, я не так уж нужен
В беспредельной этой схватке?
Значит, дух мой не разбужен
И живёт всё в дрёме сладкой?
И пускай себе! – Не верю
В эту яростную битву!
Кто, когда её затеял?
И кто свет несёт в ней миру?
Все бесплодны здесь гаданья:
Вот умру – тогда узнаю!
А пока, на звёзд сиянье
Я взгляну без содроганья!
На Земле моей несчастной
И земного хватит горя,
Чтобы жизнью попытаться
Облегчить хоть близким долю!
Не грозите, не взывайте
Бог, Архангелы и Дьявол –
- Не откликнусь, так и знайте!
На Земле мой жребий спрятан!..
Но сияет бледно солнце,
Ветер – силен и прозрачен,
И опять, в июньский полдень,
Я сомненьями охвачен.
19.06.94.
* * *
Лене Ш.
Ах, зачем же Вы так далеко!
Даже дальше, чем Солнце с Луною!
И теперь, даже сам горизонт –
- Как стена, между Вами и мною!
И нельзя мне его разорвать,
К Вам примчаться, сквозь многие вёрсты.
Я могу только молча страдать
И смотреть на холодные звёзды.
И стал пыткой мне каждый восход:
Ведь я знаю – где нежной зарёю
Расцветает ночной небосвод,
Океан Вас ласкает волною!
Этой ревностью глупой томим,
Среди стен я метаюсь бетонных
И, порой, как больной муэдзин,
Своим криком бужу город сонный.
И молю – возвращайтесь скорей,
Распрощавшись с туманами сопок,
Мягким бризом солёных морей
И с задумчивой поступью тропок!
20.06.04.
* * *
Я называю Богом то,
О чём, как все вокруг - не знаю.
Во что не верю и, при том,
Как вероятность - допускаю.
Ему не лью я свой елей –
- Пусть горькой желчи он внимает!
Иначе, для чего я здесь?
И в теле дух зачем блуждает?
А если славословий хор
Ему один лишь только нужен –
- Его я прокляну за то!
Пусть этим и сгублю я душу!
20.06.94.
* * *
Наташе Тунеевой.
За пригорком, в глубоком овраге,
У болота, где хнычет ручей,
Стоит дом утонувший в тумане
И сокрытый от взоров людей.
Там, я знаю, сидит у камина
Дама старая, в пыльном чепце,
И плетёт, и плетёт паутину
В тусклый саван, что вечно на мне.
Там не слышно ни скрипа, ни вздоха,
Только спицы стучат, да стучат,
Да, порой, из пучины болота
Чьи-то мольбы и стоны звучат.
И, едва, долгим, ноющим стоном,
В доме том часы полночь пробьют,
Как над этим унылым болотом
Чьи-то тени зловеще встают.
И танцуют над топкою бездной,
Средь болотных кружатся огней
И поют заунывную песню
О тщете человеческих дней.
А потом, из великого мрака,
Что спадает с беззвездных небес,
Тень безумного, дикого Страха
Выползает сквозь зыбкость завес.
В тишине гробовой, с тяжким вздохом,
Тень громадная всё заслонит
И пылающим, огненным взором
Мою душу, сквозь день, разглядит.
И коснётся холодной рукою
Моей странно застывшей груди,
И я вздрогну, пронизанный болью,
От того, что грядёт впереди.
Весь во власти неясного страха,
Отшатнусь от бурлящего дня:
Из вчера, из сегодня, из завтра
Жадно тянется эта рука.
Но напрасно те думают тени,
Что не знаю об их стороне,
Что не думаю я об их песне
И о саване – том, что на мне.
Я давно, по невидимым тропам,
Обошёл все края той страны
И, пока, не нашёл, пусть, болота,
Но уже их я слышал псалмы!
Пусть, пока, та седая старушка
Тихо в кресле всё ткёт полотно:
Придёт день – разыщу я избушку
И взгляну осторожно в окно.
И когда, вдруг, часы, ровно в полночь,
Снова тени разбудят от сна,
Не колеблясь, ворвусь в дом я тот час
И рвану тот кусок полотна.
И порвётся, как сон, паутина.
Распадётся тот саван навек.
И я вновь, вопреки всему миру,
Как свободный вздохну человек!
04.07.94.
* * *
Он бледный – белее, чем снег,
В глубоких морщинах чело,
В глазах –лишь печаль многих лет,
А за спиною – крыло.
Ангел мой падший – я жду:
Прийти обещал ты опять –
- Развей на душе темноту!
Открой, что не надо мне знать!
Ответь на вопросы мои,
Скажи – в чём же смысл бытия?
И мне, я прошу, помоги,
Не сдаться вновь сутолке дня.
Ты, видевший Бога и Рай,
И, всё же, ушедший во тьму,
Молю, не молчи, отвечай –
- Зачем ты отринул судьбу?
Зачем снизошёл ты с небес?
Ведь ты не примкнул и к другим!
И что значит тяжкий тот крест,
Что ты показал мне на миг?
И почему, почему,
Когда ты уже улетал,
То крикнул мне, пряча слезу,
Что правды нигде ты не знал?
О гордый, мятежный мой дух!
Скажи мне – куда ты зовёшь?
Скажи, сколько тяжких ты мук
На крыльях своих принесёшь?
Ты знаешь – я их не боюсь,
Мне надо лишь только понять:
Куда я с тобой понесусь,
За что буду в небе пылать?
Я помню, ты мне говорил –
- Добро неизбежнее зла,
Но, что лучше холод могил,
Чем тяжкая поступь добра!
И помню, как ты застонал,
Печально взмахнувши крылом –
- Нельзя, чтоб победа Добра
Свершалась, как тяжкий закон.
Ведь в неотвратимости – боль!
В ней мёртвы вселенных миры.
И тщетна вся эта юдоль,
Раз так несвободны здесь мы!..
О, скорбный, печальный мой друг,
Лети же ко мне поскорей!
Мы вместе прорвём этот круг
Из ложных, двуличных теней!
Я жду тебя целую ночь!
Видны уж рассвета огни.
Знай, если ты вдруг не придёшь –
- К утру я умру от тоски!
09.07.94.
* * *
Я заслонюсь рукой
От пламенного ока.
К чему вопросы,
Коль ответа нет?
Средь тысячи времён
Есть только лишь дорога.
И нет, увы, совсем,
Обетованных мест.
21.07.94.
* * *
Лене Ш.
В знойный день поёт мне ветерок,
С нежностью лаская мои кудри,
Что мой милый друг, увы, далёк;
И целует шаловливо в губы.
И от солнца разомлевшую листву
Приголубив, шепчет мне лукаво:
- Раз тебя покинул милый друг,
Не отвергни поцелуев тех, кто рядом!
Ласково он смотрит мне в глаза,
В его речи столько сладкой дрожи:
- Лишь моя всех краше госпожа!
Не упрямься и взойди на её ложе…
И прохладною рукой полуобняв,
Сладострастным вновь смущает словом:
- Она любит пламенней огня!
Она дарит – неземным восторгом!
Приходи ж, испей её до дна.
Нет на свете ничего дороже!
Её волосы – душистая волна.
И как облако, нежна девичья кожа.
Но, по-прежнему, я мрачен и угрюм:
Ни к чему сейчас мне это счастье.
Я во власти невесёлых дум:
- Где все письма? Кто их рвёт на части?
Улыбнулся кротко ветерок,
Заслонясь от солнышка рукою:
- Рвёт их, видно, чей-то чёрный рок!..
Верно, быть тебе – с моею госпожою!
01.08.94.
* * *
Здесь нечего искать. Здесь холодно и пусто.
И что я слышал – вовсе не псалмы:
Лишь эхо гулкое – мои же мысль и чувства –
- Как стоны узника, под сводами тюрьмы.
Здесь вместо истин живы лишь химеры –
- То, что в себя восприняв, преломил -
- Миры туманные, ещё не ставши верой,
Уже лишают к жизни всяких сил!
И страшно мне, что в мертвенной пустыне
Лишь я один вздымаю миражи.
Что только я властитель в этом мире.
И я виновен, что они пусты!
10.08.94.
* * *
Наташе Тунеевой.
Мой дом стоит у самого у моря,
Всегда спокойного: здесь нет ни бурь, ни гроз.
Его построил я, с своей судьбою споря,
Прям на песке, лишь из бутонов роз.
Я здесь один, но мне не одиноко:
Гостями странными всегда заполнен дом.
И даже ночью волны, за порогом,
Шуршат песком и стерегут мой сон.
Раздвинув облака, рогатый месяц
На нежной флейте мне играет иногда.
И звёзды мне, порой, так ярко светят,
Что серебристым становлюсь я до утра.
Когда же вдруг я, с трепетной зарёю,
Иду встречать морскую синеву,
То за грядой, под пенной кисеёю,
Русалку робкую всегда я разыщу.
Дитя волны и изумрудной пены,
Она нежнее, чем воздушный поцелуй,
И хоть робка, в любви не знает меры,
И вся твоя, до трепета чешуй.
И прямо за моим цветочным домом,
Ещё есть сад, что полон волшебства:
Летают феи в нём, и бродят мрачно гномы,
И эльфа лук мелькнёт из-за куста.
Всё у меня здесь есть, что пожелаю.
И, всё ж, в одном положен мне запрет –
- Нельзя покинуть этого мне края.
А коль уйду, то уж возврата нет!
23.08.94.
* * *
Ах! Зачем же вновь бегу
В это гиблое я место?
Ах! Зачем же вновь влеку
Свою душу в эту бездну?
Страх застыл в моей груди,
Я дрожу, как лист осенний,
Но не в силах не идти:
Яд убил мои сомненья!
Яд, что пил вчера я сам,
Своим жадно-жарким взором.
Сладкий и волшебный яд –
- Он сегодня душит стоном.
Душит так, что выть хочу
Я от ужаса и счастья.
Что ж я видел? – Свет и тьму!
Не разъять мне их на части!
Не разъять и не понять.
Да и нужно ли? – Не знаю!
Я и тьму готов принять,
Если тьма в ту входит тайну!
Ну же! Скоро? – Не могу
Ждать я больше ни секунды.
И опять, опять бегу
И терпенья рву я струны.
Вот и переулок, дуб,
Двор глубокий и унылый.
Там, на крыше, среди труб,
Сердце я своё покинул!
Бросил там его навек,
Безо всяких сожалений.
И в груди теперь – лишь снег
Жгуче-колких вожделений!
Припаду опять к стене:
К узкой щёлке – жарким глазом,
Чтоб ловить там, в полутьме,
Вновь сияние алмазов.
Чтобы видеть вновь и вновь,
Как из сполохов и дыма,
Будто бы из давних снов,
Выйдет дева с чудным ликом.
Как вдруг вспыхнет синий свет
Сквозь клубы чердачной пыли.
И сверкнут, словно в ответ,
Ему окно, как сапфиры.
Задрожит, как полоса,
Вспыхнет красным и зелёным.
Взрыв! – И брызнет вдруг роса,
Россыпью из блёсток звёздных.
И затем, когда туман,
На мгновенье, всё укроет,
В пелене, девичий стан
От истомы сладкой вздрогнет.
Вздрогнет золотом волос –
- Ими вся она укрыта -
- Нежность трепетная роз,
Поднебесного Олимпа!
Затанцует, запоёт,
Зазвенит та дева смехом.
И лукаво, вдруг, блеснёт
Её глаз зелёным светом.
Изумрудною стрелой
Взгляд вонзится в моё сердце.
Невозможною мечтой
Распахнет души все дверцы.
И опять я задохнусь
От безумного восторга.
Только будет в счастьи – грусть,
Ну а в сладости – тревога.
Что растает красота.
Распадётся вновь виденье…
И останется тогда
Мне лишь горькое похмелье!..
Август 1994 г.
* * *
Я знаю, что уйду
В сияющую даль.
Я знаю, что придут
Когда-нибудь за мною.
Но как я не хочу!
И как мне, право, жаль!
Ведь я мечтаю лишь
Прожить самим собою.
Лето 1994 г.
* * *
День был ясен и свеж,
Как парное молоко.
А затем, вдруг, скис
В творог облаков.
И заплакал дождём,
И нахмурил лоб:
Вспомнил он о том,
Что вечером – умрёт.
Лето 1994 г.
* * *
Ах, оставьте меня
Вы, создания света!
И создания тьмы –
- Вы мне тоже чужды!
Я хочу, я хочу
Сам найти все ответы,
Среди тысяч вселенных,
На сомненья души!
Лето 1994 г.
* * *
Маме.
Моя милая, милая мама,
Для меня ничего нет теплей
Твоих губ и счастливого взгляда,
Твоих рук ничего нет нежней.
И ничто быть не может на свете
Ближе мне, чем лишь просто твой вздох,
Или голос твой, что на рассвете
Меня будит (так нежно!) от снов.
И небесных дороже алмазов
Мне твоё, столь простое лицо.
И улыбка твоя – мне отрада.
Ты со мной – и не нужен никто!
И как счастлив, сказать я не в силах,
Что средь вихрей времён и светил,
Ты меня родила и вскормила,
И что мир мне тебя – сохранил!
Апрель 1994 г.
* * *
Маме.
Хорошо сидеть на печке,
С высоты бросать словечки
И смотреть на то, как ты
Всё хлопочешь у плиты.
Говоришь. – Слезай-ка, милый!
А я нежусь всё, в перинах,
Сон не в силах отогнать –
- Не хочу никак вставать!
Так бы и лежал весь день я.
Но стыдишь меня ты ленью.
И в который раз вздохнув,
Я сдаюсь – и вот уж тут!
Лето 1994 г.
* * *
Жизнь беспричинно глубока,
И от того так нелегка.
Но настоящий крест судьбы,
Когда коснёшься глубины.
*
Жизнь беспричинно глубока.
И от того так нелегка.
И потому среди глубин
Ты не ищи её причин.
Осень 1994 г.
* * *
Валерии Сергеевне Велижевой
(объяснительная).
Не печальтесь, что мы расстаёмся –
- Вновь зовёт меня дальше судьба:
Слышу в небе я звон колокольцев,
Вижу то, что не видеть нельзя.
Изнемог я от мудрости мёртвой.
Стало пыткой жить в чём-то одном.
И бегу от дороги я торной,
Где протоптан, увы, только вздор.
Где, средь пыльных сухих фолиантов,
Мне наука – засохший цветок.
Лучше стану – хранитель закатов,
Летописцем забытых дорог.
Я хочу лететь вольною птицей
Над тоскливой сумятицей дня,
Где признание – только темница,
А карьера – всегда западня!
Я хочу лишь вдыхать запах ветра,
Слушать шелест осенних лесов,
Иль бродить среди улиц и скверов
И смотреть в лица встречных домов.
Жизнь одна – тем она и бесценна.
Так к чему ж её гнать под шаблон?
Лучше буду – дышать всей вселенной!
Лучше стану слияньем сторон!
12.09.94.
