Герольд заиграл в золотую трубу,
И рыцари стали в ряд:
Сэр Олбэни, барон Доверу.
Доспехи на всех блестят.

Мне биться за даму в тяжёлый турнир –
- Они все лихие бойцы.
Но, если, и вправду, Бог смотрит на мир,
Я всех их возьму под узцы!

Для них – это лишь развлеченье, игра,
А мне – это битва за жизнь.
Я знаю – не выбьют меня из седла,
А ну-ка, барон, держись!







Я пришёл в этот мир
Лишь затем, чтоб любить.
Мне не хватит веков,
Чтоб тебя позабыть.
Мне не хватит тоски.
Мне не хватит тепла.
Я, наверно, умру
Через час, без тебя.
Я, наверно, забуду
Как надо дышать.
Я открою глаза
И забуду моргать.
Я уйду ни во что.
Я исчезну, как дым.
Потому что весь мир для меня
Это –ты!







В том краю, где от солнца пожухла трава,
Там, где степь возле гор и море,
Где цикады поют, и где зреет лоза,
Я обрёл своё счастье и горе.

Взгляд пытливый, задумчивый, полный тепла,
Попросил – будь моим отныне.
Но просили о том же мои глаза,
И уста о любви молили.

Запах горькой травы нам дарила земля,
Мы лежали, обняв друг друга.
И мы верили, что нас свели небеса,
И что вместе всегда мы и всюду.

И отдавшись во власть своей новой судьбы,
Я всю душу вложил в твои губы.
Я забыл обо всём, я тебя лишь любил,
И мне ангелы пели в трубы.

Ну а ты – ты нежнее была мотылька,
Ты пьянила меня сладким мёдом,
И смотрела, смотрела, с любовью в глаза
Светлым днём и под небом звёздным.

В том краю, где от солнца пожухла трава,
Там, где степь возле гор и море,
Где цикады поют, и где зреет лоза,
Я обрёл своё счастье и горе.







Мои рифмы осыпались скорбным дождём,
И Пегас поломал свои крылья.
Я повержен. Добей милосердным мечом,
Чтоб смешался с земной я пылью.

Чтоб когда-нибудь, пусть через сотню веков,
В мир, разбуженный чьим-то Словом,
Я явился бы нежным, печальным цветком,
И с тобой повстречался бы снова.

Ты меня, улыбнувшись, сорвала б с земли,
И согретый твоею рукою,
Я бы вновь всё шептал бы тебе о любви
И на грудь тебе капал росою.

Мои рифмы осыпались скорбным дождём,
И Пегас поломал свои крылья.
Я повержен. Добей милосердным мечом,
Чтоб смешался с земной я пылью.







Я растаял в тебе, без остатка.
Я вошёл в глубину твоих глаз.
И отныне живу, как загадка,
Как вопрос, на любимых губах.

Без тебя – я как берег пустынный,
Где не слышен и чайки крик.
Ты, наверно, мне море отныне,
А я, видимо, твой старик.

Но плескаясь в безбрежном счастье,
Погружаясь в него, с головой,
Я не ведал, что в одночасье,
Ты, сквозь пальцы, уйдёшь водой.







Моя любовь – не новенький камзол.
Она – старинный фрак, замасленный местами.
Он пахнет ссорами, обидами, слезами,
Но он и есть, поверь, сама любовь.

Хоть он не нов, но сколько в нём тепла!
Он сшит из чувства, преданности, боли.
Тебя, мой друг, он любит, нежит, холит.
И только ты ему нужна одна!

Он помнит всё. Одень же на себя!
И ткань его любви тебя обнимет снова.
И он опять прошепчет тоже слово.
Он скажет вновь. – Да, я люблю тебя!







Мир утратил былые краски,
Стал бесцветным, как сумрачный день,
Лишь любви недосказанной сказка
Убежала в закрытую дверь.

Я остался, как брошенный мячик
Посредине ночного двора.
Я был нужен, и я был счастлив,
Но со мной надоела игра.

И душа поломала крылья –
- Не подняться ей, не взлететь.
Я оставлен в разбитой квартире,
Где уже затаилась смерть.







Ты не хочешь сказать мне и нескольких слов,
Словно я стал тебе врагом.
Ты бежишь, пусть из горьких, но преданных снов
И из сердца, где был твой дом.

Ты уходишь, зачем-то сжигая мосты,
Рвёшь безжалостно звонкую нить.
Только я ведь уже – часть твоей судьбы,
А былого – не отменить.

Пусть я в прошлом (как горьки, порою, слова),
Но я в сердце храню теплоту.
И пусть даже тебя не верну никогда,
Всё ж молю – не гони в пустоту!







Я слезой задрожу у тебя на щеке,
Или вырвусь, как горестный вздох,
Или, может, снежинкой растаю в руке,
Или псом у твоих лягу ног.

Я не буду излишне настойчив, о нет!
Иногда, может, даже раз в год,
В конце августа, вместе с сияньем комет,
Я покину небесный свод.

И увидев, как в небе сгорела звезда,
Обо мне ты, быть может, взгрустнёшь.
И всего на секунду закроешь глаза.
И невольно, чуть слышно, вздохнёшь.







Мне скорбь не заткать паутиною слов,
Не выплакать горькой слезой:
Она уже глубже, чем бездна веков,
И горше отравы любой.

И смерти страшнее твои мне слова,
Что брошены злою судьбой,
О том, что любовь умерла навсегда,
А я тебе стал – чужой.






Я не верю давно в неизбежность судьбы.
Я своею рукой сокрушу эти дни.
Разорву их, развею, сотру в порошок,
Оторву у беды каждый день-лепесток.

Я не знаю когда, не скажу точно срок,
Но погибнет несчастий печальный цветок.
Чёрным пеплом осыплется злою листвой,
И тогда ты опять будешь рядом со мной.

Пусть не скажет никто, когда выпадет срок,
Даже если он будет безмерно далёк,
Я сквозь горе и боль, сквозь судьбу, как беду,
Всё ж дождусь, дотерплю и тебя обниму!







Ветра весеннего свежий порыв.
Нет, это не ветер – твоё дыханье,
Счастьем и радостью напоив,
Вновь улетел, и померкло сиянье.

Как мне понять тебя? Как простить?
Слышу в ответ лишь рыдание флейты.
Может, тогда, где-то там, впереди,
Ждёшь ты меня, в сердце спрятав ответы?

Но рвётся беззвучно тугая струна,
И сердце не бьётся, объятое болью.
Разве, скажи мне, моя вина,
Что не могу я расстаться с любовью?







Не вспыхнет небо странной бирюзой,
И звёзды вспять не обратят движенье.
Но только верю – буду вновь с тобой,
И прочь гоню все страхи и сомненья.

Когда пройдёт безумной страсти год,
И в твоё сердце возвратится пламя
Моей любви. Тогда опять Эрот
Мою стрелу найдёт в своём колчане.

И поразив двоих одной судьбой,
Нас ввергнет вновь в оковы сладострастья.
Я буду вновь тобою, а ты – мной.
И в тел безумстве возродится счастье.

Я буду пить тебя, как пламенный цветок
Любви пьянящей, жадными губами.
Ты будешь песней из волшебных строк,
Что прочитаю сладостным касаньем.

Я буду пить тебя – чем дальше, тем хмельней,
Не находя пределов для блаженства.
И ты забудешь счёт счастливых дней
И растворишься в чём-то, вечно женском.







Ты мне тысячи раз всё твердишь и твердишь,
Но слова – что вода в песок:
Моё сердце не слышит, что ты говоришь,
И душа бережёт цветок.

И повёрнута в небо моя судьба –
- Без тебя путь оборван земной.
Я один, в безысходной тоскливости дня,
Я покинут, убит тобой.

Но стук сердца твой слышу издалека,
И моё ему бьётся в такт.
И теперь моя жизнь – лишь твоя рука,
Что пока отгоняет мрак.







Христос воскрес! – Воистину воскрес! –
- Так в этот день здороваются люди.
Но я, по-прежнему, всё вижу тот же крест,
Где тот же смертный голову понурил.

Нельзя за всех грех искупить сполна,
И всем прощения не будет ради жертвы.
Но всё же жаль, и всё ж болит душа –
- Ведь люди так же, как и раньше, слепы.

Мне всё это – лишь грустный, древний миф.
Всё это было, но совсем иначе:
Наивный странник, ты за то погиб,
Что слишком верил людям и удаче.







Мир – расколотое стекло.
Что-то сделал я в жизни не так:
За окном, как в аду темно,
И в душе – бесконечный мрак.

Уходи же, не стой над душой.
Даже ангелы могут лгать.
Ты сказал. – Она будет с тобой! –
- Хотя правды не мог не знать.

Я не верю в твой белый цвет.
На измену легко перо.
Уходи же, мой вестник бед,
Я не жду от небес добро.

Пусть померкнут мои глаза.
И в груди оборвётся стук.
Я уже разложил образа
И готов в царство вечных мук.

Отвергаю я божий дар –
- Старик выжил давно из ума:
Верно был безнадёжно он стар,
Когда миру шептал Слова.






Этот мир для меня – не ответ, а вопрос.
Каждый день – вновь разлука, под песню колёс.
Каждый день – что шипящая, злая змея,
Потому что опять, это – день, без тебя!

В безнадёжности неба найду я приют –
- Бесконечное время, среди звёздных пут.
Только станет мне время, что душная тьма,
Потому что опять, здесь нет рядом тебя!

И куда не пойду – всюду будет одно.
Этот мир околдован разлукой давно.
Он дарует, как смерть, приход каждого дня,
Потому что опять, это – день, без тебя!







Апрель уж загнан сворою секунд.
Ещё немного – и падёт несчастный.
Лицо в траве, а ноги все в снегу,
Порой весёлый, а порой ненастный.

И время вновь к губам поднимет рог
И заиграет звонко и печально,
Чтобы опять, средь лунной тьмы дорог,
Теперь на май охотиться ночами.







Здесь дышит тьма. Вошёл не в ту я дверь.
Лишь пустота, как с вечностью единство.
Открыт мой счёт бесчисленных потерь,
И жизнь разъята дьявольским бесчинством.

И где-то там, где меркнет звёздный свет,
И время стонет в яростном объятьи,
Пылает сумрачно источник моих бед
И шлёт, без устали, несчастье за несчастьем.







Твой голос – трепетанье тетивы.
Твои слова – безжалостные стрелы.
Рука тверда, как жёсткий взгляд судьбы.
И словно лук, напряжено всё тело.

И нет пощады на твоих губах –
- На них лишь страх и новые обиды,
И убеждение, что я всегда не прав,
И торжество, что чувства все убиты.







Я не верю словам, что ты мне говоришь.
Я надеюсь и жду, что меня ты простишь.
Каждый день, каждый час, каждый вздох бытия
Я надеюсь, что ты вновь полюбишь меня.

Пусть отмечен я проседью чёрных небес.
Пусть в душе не сады, а пугающий лес.
И на сердце, пусть, ныне, иные цвета,
Я надеюсь, что ты всё ж не бросишь меня.

И среди бесконечной и злой пустоты,
Там, где мечутся души, не зная любви,
Ты придёшь тёплым светом весеннего дня
И отыщешь, согреешь, полюбишь меня.







Каплей мёда – солнце в небе.
Горизонт – призывно чист.
И поддавшись летней теме,
Мы спешим к поляне, вниз.

Словно маленькие дети,
Жизнью взрослою устав,
Мчим туда, где тёплый ветер
Заблудился среди трав.

Где лишь горький запах степи,
Словно тёрпкий вкус вина.
И где ты, предав всё лете,
Будешь вновь со мной нежна.







Уходят дни, года, века.
Уходят страны, города.
И средь разрывов чёрных туч,
Порой, лишь вспыхнет звёздный луч.

Пусть в небе – вечная луна.
Пусть в звёздной бездне – глубина.
Но так, как и начертан путь,
То, что ушло – нельзя вернуть.

Но я, дыханьем тайных слов,
Разрушил ныне цепь веков.
Разбил, разъял, звено в звене,
Чтобы опять прийти к тебе.

Туманный, тёмный хоровод,
Времён безумный приворот –
- Всё, смертным что несёт судьба,
Отныне обойдёт меня.

И буду жить лишь в те я дни,
Что от твоей полны любви,
Когда я мог, хоть сотню раз,
Пропасть в сияньи твоих глаз.

И вот, разрушиться кольцо.
И смерти сморщиться лицо.
И время, наши слив пути,
Оставит в вечности любви.







Лишь быть с тобой – вот всё, что я могу.
Мне хуже смерти, цепи километров.
Мне без тебя, как в доке – кораблю,
Или как птице – без дыханья ветра.

Пусть твои чувства стали лишь обман,
Когда три года источило время.
Но, видно, я законченный болван,
Коль даже это мне желанно бремя.

Быть рядом – вот и всё, что я хочу.
Иное всё – неверные ответы.
И пусть, как птица, в небо не взлечу,
Всё ж упаду, к ногам твоим, кометой.







Дождь уныло стучит за окном,
Будто плачет со мною день.
Я звонок берегу на потом,
Когда в сердце вернётся тень.

А покуда – прячусь в дела:
Руки пусть мою лечат боль.
Хоть беда моя и черна,
Я забуду, на время, скорбь.

Только сердце не обмануть.
И рыданья не знают стыд.
Ведь отчаянье – это не грусть,
Это то – когда ты убит.






У мая запах клейких листьев
И взор желтеющих цветов.
Я шлю к тебе, в безумстве писем,
Его тепло, с дыханьем слов.

И верю, что твоя улыбка,
Цветеньем буйным майских трав,
Словно весенняя открытка,
Придёт, пусть даже я не прав.

И расцветёт былым мгновеньем,
Вернув любовь нам и тепло,
Чтоб мы, как маленькие дети,
Забыли обо всём плохом.







Вспышкой молнии, чёрной стрелой,
Время промчалось меж мной и тобой.
И в пыль на траве превратилась роса,
И горестно вскрикнув, упала Луна.

Красные ночи и серый закат.
Отныне лишь смерть всех превыше наград.
И если счастливую выбрал судьбу,
Легко и без боли уйдёшь ты во тьму.

Но где-то, тревожа унылую тень,
Беспечно летит чья-то звонкая песнь.
Как будто надежда, как будто судьба.
…Неужто ты помнишь ещё про меня?







Я не ведал сомнений. Не ждал я беды.
Жил, как жил. И не верил в коварство судьбы.
Волновался, порой, горьким вкусом обид,
Но прощал и любил, и душой был открыт.

Но суровая тень из бездонных глубин
Захотела, чтоб был я отныне один,
И чтоб горе испив, я, до самого дна,
Знал, что помнит о каждом ревниво судьба.







Слишком сильно любил, слишком мало просил,
Слишком верил и слишком боготворил.
Слишком много всего, в чём я меры не знал,
И тебя, от того, упустил, потерял!

И в смятении, в ярости, или в слезах,
Я мечусь, словно в храме – расстрига монах:
И не в силах вернуть, и не в силах забыть,
То пытаюсь дышать, то хочу вдруг не быть.







Мне касание твоих губ,
Словно песня ангельских труб:
Жизнь мою наполняет дыханьем,
Полным счастья и сладостной тайны.

И уйдя от забот и тревог,
Я целую прекрасный цветок,
Жадно пью аромат бутона,
Что вручили мне бог и природа.

И не в силах оставить тебя,
До исхода целую я дня,
Но уже – от ресниц и до лона,
До глубокого, сладкого стона.







За тучу спряталась, от холода, Луна.
Зелёный май покрыт гусиной кожей.
И дождь – тяжёлая, свинцовая стрела, –
- Срываясь вниз, пугает мир до дрожи.

И в том виновна лишь моя душа:
Бездонной скорби в ней открыт колодец.
И будет лето ныне, как зима,
Где каждый месяц – сморщенный уродец.







На сердце, калёным железом,
Время оставило след.
Дымиться, под огненным жезлом,
Счастье минувших лет.

Звёзды – как в душу иглы.
Луна – словно глаз без век.
Минуты – безжалостно длинны
И холодны, как снег.

И мне не сбежать от боли:
Былое – лишь призрачный свет.
Слезами земной юдоли
Мне небо дало ответ.







Птица тоска мне уселась на плечи.
Как чёрные крылья – унылые дни.
И нас разделяют, от встречи до встречи,
Не километры, а раны любви.

Оставив на память один только голос,
Ты сердце ведёшь по иному пути.
И пусть ко мне чувство – лишь тоненький волос,
Он держит тебя, не давая уйти.

Тебе не порвать этой трепетной нити:
Она, словно в бурю – огонь маяка.
И рано, иль поздно, без всякой корысти,
Ко мне приведёт, будто свет – мотылька.







Будто в жизни не этой, какой-то иной,
Ты любила меня, бала рядом со мной.
Улыбалась, смеялась, смотрела в глаза,
Где жила лишь любовь, а не злая слеза.

День за днём, ночь за ночью, иду в никуда.
Без тебя, даже воздух, - сама пустота.
Без тебя потерял свои краски рассвет.
Без тебя моя жизнь – лишь вопрос, не ответ.

И склонившись над прошлым, ушедшим теплом,
Я пытаюсь растаять, бесследно, в белом.
Чтоб не видеть, не знать холод нового дня,
Что заставит опять меня жить без тебя.







Май не принёс ни солнце, ни тепло,
Лишь скорбно хмурился унылыми дождями,
И спрятав в тучах мокрое лицо,
Вздыхал безрадостно тревожными ветрами.

И я, печаль на сердце затаив,
Смотрю тоскливо в сумрачное небо,
Туда, где спрятались израненные дни,
И где судьба вершиться, столь нелепо.

И жду ответ на горестный вопрос –
- В чём смысл ниспосланного мне страданья?
И если свет – только дыханье звёзд,
Зачем тогда мне страшный дар сознанья?







Ветер пронёсся, как вздох бытия.
Погасла свеча одного ещё дня.
И мокрой вороной, на старом заборе,
Сижу и, с тоскою, смотрю на былое.

А в небе, как в сердце, давно пустота.
От вечных вопросов болит голова.
Но сколь не прошу я пространство иное,
По-прежнему полнюсь не смыслом, а болью.

И только ладонями горькой судьбы
Меня кто-то мнёт в мягкий ком густоты,
Чтоб после, отбросив кусок, как чужое,
Слепить из меня уже что-то другое.







Коронован на царство любви,
Но, увы, шутовскою короной.
Птицу-счастье берёг в груди,
А она оказалась вороной.

Думал радость в моих глазах,
Но узнал, вдруг, что это слёзы,
Что остался я на бобах,
Не стихами, а горечью прозы.

Где-то песню поёт судьба,
До меня же доходит лишь шёпот:
- Ты всегда был наивный дурак,
И за снег принимаешь копоть.

Что ответить? Быть может и так!
В каждом ангеле – свои черти!
Но я верю, что свиснет рак,
И причём, до моей ещё смерти.







Судьба жизнь мою положила в мешок,
И, скрыв за улыбкою злобный смешок,
Сказала. – Ну хватит с тебя уже счастья!
Отведай-ка, друг, теперь горечь ненастья.

И душу слезами залив, как дождём,
Терзает меня, всё шепча о былом.
И сердце моё, как подбитая птица,
Отныне, лишь прошлым живёт и томиться.







Криком птицы ночной до тебя долечу.
Самой яркой звездой я в окно загляну.
И сколь не была б ночь беспросветно темна,
Всё равно, буду рядом с тобой до утра.

А когда небо нежно разбудит рассвет,
Солнца первым лучом я коснусь твоих век.
И застыв на губах нежной каплей тепла,
Разделю с тобой радость последнего сна.







Мокрый шорох дождя.
Горький запах разлук.
В хмурой стылости дня
Нет тепла твоих рук.

За унылым окном
Бог пасёт стадо туч.
Я ж сорвался на дно
С высоты райских круч.

Бог трясёт бородой,
Шлёт вниз струи воды,
Непогоды метлой
Все сметая следы.

Чтоб уже никогда,
Средь небесных дорог,
Не нашлась бы тропа
Для моих к тебе ног.

Но не знает о том
Беспокойный старик,
Что из звёзд мне панно –
- Карты истинной лик.

Что дождавшись с небес
Блеск ночного огня,
Я, без всяких чудес,
Отыщу вновь тебя.







Сердце твоё – камень.
Я словом твоим – ранен.
Во взгляде твоём вижу холод.
В душе же – к другому голод.

Как бешенный конь – время.
Лишь горе и боль – его стремя.
Он мчится, взметая гриву.
А жизнь моя – тенью, мимо.







Ветер крыльями машет,
Веток рвёт паруса.
Город, тысячью башен,
Злобно смотрит в глаза.

Мрачным пламенем окон,
Отражая закат,
Ненавидящим оком,
Как воротами в ад.

Призывает и манит
Погрузиться во тьму:
Ведь не смоешь слезами
Боль и злую судьбу.

Я пойду, но чуть позже.
А пока – жду звезду,
Чтоб серебряной кожей
Встретить вечную тьму.







Срок наступил. Исполнились знаменья.
Из неба вырвана последняя звезда.
Хлеба опять превращены в каменья,
А всё вино – в святую кровь Христа.

И нет надежды – всюду только тленье,
Да чёрный снег – зола былых утрат.
И мир объят, из тьмы восставшей тенью.
И в царстве божьем, вместо рая – ад.







Плохие наступают времена.
И поздно уповать на милость бога.
Ведь книга звёзд мрачна, как никогда,
И на спасение нет даже и намёка.

И чья печаль, как время глубока,
Мне подарив два полных боли вздоха,
Молча обнял и, дав мне из крыла
Своё перо, опять исчез до срока.







Я вещи расставил по новым местам.–
- Сражён мной дракон-беспорядок!
Три года в квартире хранил он бедлам,
И был сам себе дом мой гадок.

Война не бывает, увы, без потерь,
И я уцелел в половину:
Ушла, убежала, захлопнувши дверь,
Та, что называл я любимой.

Коль мог бы, то следом и сам бы сбежал,
Но стыдно показывать спину.
И слёзы роняя, пилил и строгал,
Проклятья слагая миру.

На сердце отныне рубец на рубце,
Что толку от выигранной битвы?
Все лавры победы присвоил хитрец,
Укравший чужие молитвы.

Хоть изгнан на улицу всяческий хлам,
И всюду – уют и порядок.
Теперь на душе моей сущий бедлам,
И день каждый – грустен и гадок!







Я, на косном теле бытия,
Лишь узор из мыслей и огня,
Сочетание случайного с возможным,
Слишком мелкого, но с чем-то очень сложным.

Ни понять себя, ни с миром примирить,
Остаётся сомневаться лишь и жить.
И лишь в редкие, тревожные мгновенья
Горько чувствовать бессмысленность Творенья.







Не устоять пред волею небес.
Звезда взошла, и стрелки на зените.
И прошлое уж не имеет вес,
Когда натянуты совсем иные нити.

Звезда взошла. Я слышу её песнь.
И я – лишь тело этого потока.
Я знал давно пропетую мне весть,
Но бился яростно с неотвратимым роком.

Но равнодушная тверда рука. –
- Я для неё, что лёгкая котомка:
Я буду там, где был во все века,
И даже ярость не изменит срока.